Книга Осколки разбитого неба - Татьяна Минаева

***

В зале кафе, расположенного в полуподвальном помещении, было довольно уютно. Приглушенный свет создавал ощущение интимности, алые, бледно-розовые и насыщенно-бордовые диваны словно приглашали развалиться в вальяжной позе, красные свечи в высоких стаканах бросали блики на деревянные поверхности столов. Паша сидел напротив Тины и внимательно смотрел на нее. Она же, отвернувшись, разглядывала находящуюся в отдалении стойку бара и упорно игнорировала любые попытки начать разговор. Ее красивые руки были небрежно скрещены на коленях, подол льняного платья цвета кофе с молоком немного задрался, обнажив острые колени. Каштановые волосы тяжелыми локонами спадали на плечи, красиво обрамляя овал лица, на шее поблескивала золотая цепочка, кулончик терялся в ложбинке меж грудей. Тина молчала. Молчала она вот уже минут пять и, судя по всему, прерывать свое молчание не собиралась. Паша вздохнул и отложил книжицу меню в кожаном переплете, все это время покоившуюся на его коленях. Откровенно говоря, ему хотелось швырнуть меню в угол дивана и, плюнув на все, пойти домой. Но он не двигался с места и продолжал рассматривать сидящую напротив девушку. Мимо их столика прошла официантка, одетая в черные классические брюки и рубашку бежевого цвета, униформу дополнял небольшой черный фартук с двумя кармашками. Волосы официантки были зачесаны в высокий конский хвост, каблуки туфель постукивали об пол. Когда этот звук затих, воздухе снова повисла тишина.

- Давай сделаем заказ, Тин, - примирительным тоном произнес Паша. Но она к нему даже не повернулась.

Он поджал губы. Все это ему порядком надоело. В последнее время Тина все чаще вела себя, как маленький капризный ребенок. Конечно, на то у нее были свои причины, однако, он считал, всему есть мера. А ведь вечер начинался хорошо…

Он заприметил это кафе не так давно и сразу решил, что должен привести сюда Тину. Ей всегда нравились подобные места – немного пафосные, но не лишенные интимного уюта. С выбором он не ошибся. Судя по довольной Тининой улыбке, она осталась довольна. Сам бы он предпочел что-то более простое, без всех этих свечек и излишней вычурности, хотя в целом обстановка для него большого значения не имела.

Взяв меню, они уселись на диванчики, расположенные в противоположном от входа углу. Тина изучала кофейную карту, когда Паша обмолвился об Ане… С этого-то, собственно, все и началось.

- Знаешь, Паш, - неожиданно произнесла она, переведя на него взгляд, - у меня вечно такое впечатление, что нас не двое, а трое. - В голосе ее звучали резкие, откровенно недовольные нотки.

Быть может, после этой реплики он должен был почувствовать себя виноватым, но этого не произошло. Вместо чувства вины он ощутил вспышку злости и разочарования. Губы его сжались в линию, взгляд наполнился холодом. Тина этого то ли не заметила, то ли не захотела замечать.

- Паша, я устала от того, что ты все время говоришь о своей сестре. Я понимаю, что она твоя сестра, но… она твоя, именно твоя сестра, а не моя.

- Ты права, - задумчиво отозвался Скворцов. – Она моя сестра. - Он жестом подозвал официантку и заказал две чашки кофе: себе двойной эспрессо, а Тине ее любимый венский.

- Я не хочу каждый раз, как мы встречаемся, слушать про твою сестру, - продолжила она, едва только девушка с конским хвостиком сделала пометку в своем блокноте. – Мне это надоело.

- Понятно.

Паша проводил официантку взглядом. Он понимал Тину. Но понимал он также и то, что после Ани она была для него самым важным человеком, человеком, с которым он мог и хотел делиться своими сомнениями и опасениями, мнение которого хотел знать. По крайней мере так было до недавнего времени. И, если уж на то пошло, вряд ли их разговоры об Ане были чаще разговоров о родных Тины, о ее двоюродной сестре, отце, матери, собаке, черт подери! Отличие состояло лишь в том, что у него не было ни двоюродной сестры, ни матери, ни отца, ни даже собаки. У него была одна Аня – близкая, родная и любимая младшая сестра. Он не видел причин для ревности к родителям Тины, к ее псине, к ее многочисленным друзьям и не желал, чтобы его ревновали к единственному близкому по крови человеку.

- И что ты предлагаешь? – упершись локтями в колени, спросил он.

В целом, было уже не так важно, что она ответит. Нет, никакого решения он не принял, но подсознательно ему уже все было ясно.

- Я хочу быть главным человеком в твоей жизни, Паша, - заявила Тина, глядя ему в глаза.

Она слегка тряхнула головой, и ее красивые золотисто-каштановые волосы мягко колыхнулись. Паша заметил вдетые в мочки ее ушей золотые серьги-кольца. Ей шло золото. Она, несомненно, была красивой, даже более чем красивой девушкой. Ее неброская, тонкая красота притягивала, изящные черты лица гармонично сочетались с голосом и плавностью линий тела, движений. Эта девушка, безусловно, имела право выдвигать такое условие, Паша это понимал. И как бы ни грызла его досада, трудно было упрекнуть ее в том, что она неправа.

- Я не против твоей сестры, но я не хочу быть вечно где-то на вторых ролях. Это не для меня.

Скворцов усмехнулся уголком губ и покачал головой. Он не собирался переубеждать ее или что-то ей доказывать. Она была неправа, неправа в корне, но вряд ли это уже имело значение. Она никогда не была для него на втором плане и не играла второстепенных ролей. И если она решила так лишь потому, что он хотел делиться с ней своими сомнениями и переживаниями… что ж. Вины с себя он не снимал, быть может, с ее стороны всё и в самом деле выглядело именно так. Только вычеркнуть Аню из своей жизни он не мог, не хотел и не собирался этого делать, а спорить с Тиной было определенно бесполезно.

- Ты мне предлагаешь выбирать между вами? – Паша не смог скрыть иронии.

Что-что, а перед подобным выбором он не позволил бы себя поставить ни одному человеку в этом гребаном мире. Сама возможность такого выбора казалась ему отвратительной, не достойной ни Ани, ни его, ни того человека, который мог поставить вопрос этим самым ребром. И дело тут было даже не в его сестре.

- Нет, - Тина замешкалась, ее красивое лицо на миг омрачилось выражением неприязни. Паше казалось, что весь этот разговор ей тоже не по нутру, и он был прав. – Но я не могу так, как есть сейчас, Паш. Не могу и не хочу.

- Спасибо, - Паша кивнул официантке, принесшей кофе, и снова устремил взгляд на Тину.

Она ждала. Один за другим он высыпал в черный кофе два пакетика сахара и неспешно размешал, затем поднес чашку к губам и сделал глоток. Аромат кофе приятно щекотал ноздри и будоражил сознание. Тина, взяв маленькую ложечку, зачерпнула взбитые сливки.

- Ты ведь сама все понимаешь, - наблюдая за ней, сказал Паша.

- Да, понимаю, - спокойно ответила она и внимательно посмотрела на него. Взгляд ее янтарно-карих глаз был спокойным, движения плавными, а из голоса исчезли прежние капризные нотки. – Думаю, что мы оба понимаем.

***

Александра сложила грязную посуду в раковину и достала чайный сервиз: белые чашечки с узором из нежно-голубых, крохотных розовых и желтых цветочков, с точно такими же блюдцами. С посудой, как и со всей кухонной утварью, у нее всегда был полный порядок: кастрюли и сковороды сверкали чистотой, кружки были тщательно вымыты, ножи остро заточены. За ножи, правда, в семье отвечал Михаил, однако супруге часто приходилось напоминать ему о данной обязанности. Стоило только ей как бы невзначай произнести старую житейскую мудрость: «Какие ножи в доме, такой и мужчина», как Нечаев-старший тут же принимался за дело.