Книга Делай, что можешь - Марик Лернер

– Ах, вы об этом, – пробормотал Михаил, опять же забыв о «ты». Воспитание. Похоже, он ждал нечто другое. – Имейте в виду, Лавра Георгиевича прилюдно лучше не обсуждать. С прошлого года существует постановление о защите его имени, и за такие вещи можно получить пять лет. Примеры имеются, хотя и прежде можно было нарваться либо на господ офицеров с кулаками, либо на воспитательный лагерь.

– В смысле?

У них все же есть ГУЛАГ?

– В газетах об этом не пишут, – нехотя сказал Михаил, – однако сильно бойких оппозиционеров и личностей, угрожающих общественной безопасности, отправляют на исправление в места сильно отдаленные. Без суда, по административному приказу, на неопределенный срок. Бывает, месяцы, а иные и годы сидят. Порядки тюремные и отношение соответствующее. Особенно перед выборами практикуется. Вроде они есть, и Дума функционирует, но большинство там прочно держит партия Национального Объединения. Тем не менее, – сказал бодрым тоном, – на жизнь людей, не вмешивающихся в политику и не слишком громко критикующих новые законы и правительство, все это не влияет.

Ну, это дело знакомое. Совсем людям рты не заткнуть, важно отсутствие противогосударственных заговоров. Воистину времена меняются, а люди ничуть. Что бы я делал, веди они себя иначе?

– Не собираюсь открывать глаза всем подряд, – усмехаюсь. – Чистое любопытство. Я очень много не знаю в этом мире и иногда не улавливаю связи для всех остальных очевидные.

Упс. Проговорился. Но до него, кажется, не дошло.

– Ничего принципиально отличающегося от утвержденного учебника. Акценты слегка сдвинуты. Великая война шла для Российской империи неудачно. Потеряны немалые территории, проблемы с оружием и боеприпасами. Промышленность не справлялась. Откровенно говоря, сложности существовали у всех стран, как союзных, так и враждебных, но наверху созрела странная идея прямо во время боевых действий сменить власть, избавившись от царя. Своего они добились, собаку съели, да хвостом подавились. Политическая деятельность во время войны вылилась в пораженчество и двоевластие. Корнилова назначили на должность командующего Петроградским военным округом. Он на тот момент – популярный боевой генерал, к тому же совершивший легендарный побег из австрийского плена. Внутренняя кухня до сих пор неизвестна. Определенно крупные промышленники давали деньги, но им вроде Временное правительство удобнее. Разве кто-то конкретный подсуетился или в разные корзины яйца складывали на крайний случай. То ли на пожертвования, то ли без них создаются ударные части из добровольцев, офицеров армии и флота, организации казачества и георгиевских кавалеров. Стремясь оградить армию от разрушительного влияния Совета рабочих и солдатских депутатов, Корнилов незаметно расставлял на важных постах своих людей. В военные училища и артиллерийские части назначались фронтовые офицеры, а сомнительные элементы удалялись со службы. В апреле он едва не ушел с должности, но каким-то образом удержали. Опять же мемуаров пока не издавали, и, возможно, многое от взгляда ускользнуло, не попав в газеты. В июне он стал главнокомандующим, а в июле начались беспорядки в столице. И тут своевременно отреагировал. Похоже, заранее готовился, и офицерские дружины при поддержке ударных частей открыли огонь, а затем рабочих стали разоружать, разложенные воинские части расформировывать. Но на этом не остановились, а создали правительство спасения с неограниченными полномочиями и бесконтрольной властью, поскольку, с его точки зрения, в предыдущем и министры, и советы – два сапога пара и оба левые. Фактически военные в новом играли первую скрипку. Э… я не слишком образно?

– Да нормально.

– В общем, сильно левых пачками сажали, а нередко на месте стреляли. Какие-то полки пытались бунтовать, и для восстановления дисциплины в армии ввели смертную казнь. Моряков в Кронштадте и вовсе картечью били. А параллельно издали аграрный закон о конфискации частновладельческих (свыше пятидесяти десятин), монастырских, кабинетских и казенных земель. Первые, правда, выкупались государством, однако из-за позднейшей инфляции деньги превратились в пыль. А у Романовых забрать никто за грех не посчитал. Этот государственный земельный фонд предназначался для нарезки на отрубные участки площадью от шести до пятнадцати десятин и безвозмездного распределения между всеми солдатами, «беспорочно и доблестно прошедшими военную службу на позициях, защищая родину, и семьями убитых воинов». Дезертирам, естественно, шиш.

А заодно получал заинтересованность немалой части крестьянского общества в поддержке. Любопытный поворот. Общего передела не было?

– Ну, в целом военное положение особо не улучшилось. Армия воевать не хотела и откатывалась при малейшем нажиме, да только Россия большая, никак таким образом войну не закончить. Ну, сдали Ригу или Минск, и что? Россия как тот медведь, сама не нападала, но и не отпускала, оттягивая на себя ресурсы. Корнилов проводил деление армии на дивизии, что позволило расформировать на законном основании целый ряд полков, зарекомендовавших себя с особо отрицательной стороны, и освободить значительное количество отличных офицеров, в которых армия столь остро нуждалась. Ударные батальоны ставились на особо опасных направлениях и неплохо дрались. К ноябрю 1917 года в Германии начался голод, и там решили, что выгоднее пойти на перемирие, раз уж и США войска прислали, да практически в одиночестве остались. Австро-Венгрия тоже была на последнем издыхании, и приходилось ее регулярно спасать. Тут еще император тамошний скончался, а у нового куча проблем с чехами и венграми.

– Победили.

– Ну, в целом да. Даже репарации потом выбили, хотя получали в основном не деньгами, а товарами и оборудованием. Но война закончилась, а проблемы только начались. В деревнях бунты недовольных, на национальных окраинах мятежи. После тяжелейшей войны финансы в ужасном состоянии, куча долгов. Есть мнение, – он понизил голос, будто кто-то мог слышать, – что инфляцию раскручивали намеренно. Избавлялись от внутреннего таким образом, получив одно время почти сто процентов роста в месяц. Во время войны с тысяча девятьсот четырнадцатого по тысяча девятьсот восемнадцатый год всего в пять раз цены выросли.

Ага, всего! Хотя при сравнении…

– Кстати, и выкуп за землю, полученный бывшими владельцами, пропал. Облигации есть, а толку никакого.

Ну не зря, видимо, мать до сих пор корежит.

– Это проблема бумажных денег, – хмыкаю. – Столько хочешь, столько и печатай.

– До войны они были привязаны к золоту и подлежали обмену. Сейчас тоже. В тысяча девятьсот двадцать втором году получили несколько крупных займов и стабилизировали валюту на довоенном курсе. А то доходило до перестрелок с демонстрантами, и чуть безработные штурмом здание Думы не взяли.

– Мне интересно, – подтолкнул, когда он замолчал. – Продолжайте.

– Я лучше дам кое-что, – роясь в книгах, пробормотал репетитор, – захотите, прочитаете и обсудим. Ага! – сказал, извлекая тонкую брошюрку, озаглавленную «Бедная Россия». – Вот и оно. К запрещенной литературе не относится, однако на улице желательно не махать. Оппозиционером написана. Ну а по нашей теме… Кто был настоящей опорой правительства? Офицерство. То есть среди крестьян есть немалый слой довольных, а часть бедноты переселяется в Сибирь и Туркестан с помощью государства. Но именно для людей с погонами многое делается. Обычный постовой полицейский получает семьдесят пять рублей в месяц, околоточный девяносто, инспектор сто восемьдесят. При том в армии после военного училища подпоручик сразу сто пятнадцать, капитан триста, майор четыреста тридцать пять, генерал тысячу. А там еще за выслугу, на форму, проживание и еще какие-то выплаты и льготы. Сегодняшний офицерский корпус очень мотивированный и обожает Корнилова. За прошлую твердость и нынешнюю неплохую жизнь.