Книга Лунный принц - Екатерина Оленева

– Альберт, дорогой, передай мне, пожалуйста, сахарницу? – проворковала Синтия.

Я передал. Синтия улыбнулась мне так сладко, что я удивился, как у неё скулы не сводит от такой широкой улыбки?

– Спасибо, братец.

Вот змеюка.

Катрин проигнорировала выпады моей злобной фурии и с интересом поглядела на Ральфа. Тот изображал собой молчаливую статую, переводя равнодушный взгляд с одного лица на другое.

– Ты воскресила его по той же технологии, что и Альберта? – деловитым тоном поинтересовалась моя будущая жёнушка у моей любовницы-сестры.

Я даже поперхнулся при её технократичной «технологии».

– Что?.. – Синтия на миг показалась обескураженной, но тотчас взяла себя в руки, ловя брошенный ей мяч, подхватывая нить разговора. – Нет. В случае с Ральфом я решила поставить на магию, а не на науку.

– Что за бред? Я не верю в магию.

– Мне плевать, во что ты веришь. Некоторые вещи не исчезают сами по себе лишь потому, что тебе хочется объявить их не существующими.

В голосе Синтии отчетливо прозвучал вызов. Её слова явно имели двойной подтекст, и я почувствовал гнев – вот какого чёрта она это делает?!

– Как видишь, это работает. Так или иначе, я всегда получаю то, что хочу.

– Поздравляю, – кивнула Катрин и снова перевела взгляд на Ральфа. – Какого это?

Поняв, что обращаются к нему, Ральф шевельнулся, будто заведённая игрушка, пришедшая в движение после того, как её толкнули, придавая ей импульс ускорения.

– Что именно? – его голос был безупречно вежливым.

Как и всё в нём. Безупречно. Красиво. Идеальное воплощение андрогенной красоты. Он был настолько нереально красив и безжизненен, что я даже усомнился – мы действительно переспали с ним или мне это только привиделось и эти воспоминания ложны? Ночью он был таким горячим и отзывчивым, а сейчас – как равнодушная кукла.

Поняв, о чём я думаю, я почувствовал смущение – Катрин была рядом, и я скорее бы взошёл живьём на костер, чем допустил бы, чтобы она узнала. А ведь легко могла.

Чёрт! Что я каждый раз делаю? И зачем всё время так усложняю свою жизнь.

– Ну, умирать. А потом воскресать. Потерять всех, кого любил в прошлой жизни. Если вы, конечно, в прошлой жизни хоть кого-нибудь любили? Какого это – найти мир изменившимся, другим, незнакомым?

Ральф сидел, небрежно развалившись на стуле, непринуждённо облокотившись на локоть. До сих пор у него был отсутствующий вид, но сейчас в серых прозрачных глазах промелькнул интерес.

– Это неприятно, – прищурившись, медленно уронил он.

– Неприятно?.. Довольно интересная формулировка. Хотя, если подумать, наверное, очень точная. Умирать, должно быть, действительно – неприятно.

– С какой целью интересуетесь? Хотите попробовать?

Это прозвучало как пощечина. Не могу объяснить, почему, но именно так. Жёстко, хлёстко и с совершеннейшим равнодушием. Он всем своим видом, равнодушным, небрежным подчеркивал, что считает Катрин пустым местом.

– С какой стати ей этого хотеть? – боюсь, резче и эмоциональнее, чем сам того хотел, бросил я.

Меня бесило то, как он смотрел на мою невесту. Он нарочно вёл себя так, чтобы выбить почву у неё из-под ног, почувствовать себя маленькой и незначительной.

– Полагаешь, у неё нет к тому оснований? – холодные глаза насмешливо смотрели на меня, подначивая продолжить ссору. Или разговор – как получится.

– А ты, судя по всему, полагаешь, что есть?

– Не знаю. Мне трудно судить. Никогда не был на её месте.

Он откровенно надо мной издевался. Насмехался над нами. И презирал нас всех.

– Я врач, – заговорила Катрин своим ровным, лишённым эмоций голосом. – Мне интересна физическая сторона вопроса. Хотя, вру – метафизическая сторона тоже. Не могу себе представить, что это реально – истлеть, простите, в труху, а потом вновь обрасти плотью. Я была в склепе. Там одни кости. И я просто не могу поверить…

– Не верь, – пожал он плечами. – Я не настаиваю.

– Извините. Я не хотела досаждать.

– Ты и не досаждаешь. Катрин – если не ошибаюсь? Так ведь тебя зовут? На самом деле гораздо приятнее ответить на твои вопросы, чем наблюдать за тем, как Синтия пытается всем сделать гадость.

– Не смей так со мной говорить! – от злости у сестрицы глаза загорелись, как у кошки.

– Не сметь?.. – он поглядел на неё без тени улыбки и всё же она витала вокруг его совершенного, холодного, тонкого, кажущегося бесстрастным, лица.

Как он это делал – лицо спокойное, но насмешливое презрение читалось в нём без труда.

– Я могу вообще с тобой не разговаривать. Мне не сложно.

– Имей хоть немного почтения. Если забыл – ты обязан мне жизнью.

– Правда? Ну, во-первых, я тебя об этом не просил. Во-вторых, скажи спасибо, если за твои услуги мне не придёт в голове тебе отомстить, потому что я вовсе не испытываю благодарности. И, в-третьих, полагаю, мы квиты? Я обязан жизнь тебе, ты – мне. На этой светлой ноте, пожалуй, я покину ваше общество. Мне что-то не хочется есть.

– С чего бы? Мы испортили тебе аппетит? – зло фыркнула Синтия.

– О, не приписывай себе лишних заслуг. У меня его изначально не было.

– Наверное, сыт кровью вчерашних жертв, папочка?

Похоже, он не на шутку её разозлил?

– Возможно.

– Я, пожалуй, тоже наелась, – Катрин поднялась из-за стола за ним следом.

Мне это совсем не понравилось. Как не понравился и взгляд, которым обменялись Катрин и Ральф.

Я что – ревную?

– Только попробуй подняться и пойти за ней, – с неприятной улыбкой прошипела сквозь зубы Синтия, сверкая глазами.

Ей всегда был к лицу гнев, но сегодня я был не в настроении замечать её очарование в любом виде.

Потянувшись к стакану, я неторопливо, небольшими глотками, осушил его до дна и также, не торопясь, поставил его обратно.

– Мне кажется, ты что-то путаешь?

– Тебе кажется.

– Наглость – не всегда счастье, дорогая сестрица. Тебе не стоит забывать, что официальная невеста и будущая жена здесь не ты.

– Юридически и фактически – это разные вещи.

– Не в данном, конкретном, случае, – покачал я головой.

– Что ты хочешь этим сказать? – глаза её превратились в две полыхающие злостью щёлочки.

Я ответил со всей мягкостью, на какую только оказался способен:

– Ты знаешь, Синтия, что я хочу этим сказать. У тебя нет никаких прав вставать между мной и моей женой.

– Она тебе не жена!