Книга Из жизни патологоанатома - Аркадий Абрикосов

После ранения Пушкин прожил 46 часов и 15 минут. Кроме Спасского, его наблюдали известный хирург Николай Федорович Арендт, бывший лейб-медиком Николая I (правители свое драгоценное здоровье абы кому не доверяют), а также близкий друг поэта Владимир Иванович Даль, который вошел в историю как составитель знаменитого толкового словаря, но в тридцатые годы XIX века считался одним из лучших хирургов и офтальмологов Петербурга. В качестве консультантов приглашались Илья Васильевич Буяльский, о котором я упоминал в прошлой главе, Христиан Христианович Саломон, заведовавший кафедрой и клиникой оперативной хирургии Медико-хирургической академии, а также известный хирург Ефим Иванович Андреевский. Первую помощь раненому поэту оказали профессор акушерства Шольц и хирург Задлер. Не удивляйтесь тому, что к раненому пригласили профессора акушерства. Дело было вечером, секундант Пушкина Данзас, не застав дома нескольких хирургов, случайно встретил Шольца, тот согласился осмотреть Пушкина и приехал к нему с Задлером.

Можно сказать, что раненого Пушкина наблюдала и консультировала элита тогдашней российской медицины, самые авторитетные врачи современности. А доктор Даль был рядом с умирающим поэтом не только в роли врача, но и как близкий друг. Врач-друг – это очень ценно, такой врач дюжины корифеев стоит.

Но тем не менее спасти Пушкина не удалось. Сразу же после смерти поэта пошли слухи о том, что его лечили неправильно – клизмами, слабительным, пиявками. А лейб-медика Арендта так вообще обвиняли в том, что он, желая угодить царю, намеренно делал все для того, чтобы Пушкин умер.

Тема неправильного лечения Пушкина была очень популярной у потомков. Настолько популярной, что в 1937 году, когда в СССР широко отмечалось столетие со дня гибели поэта, известный отечественный хирург Николай Нилович Бурденко сделал в Академии наук СССР доклад о ранении и лечении Пушкина, а также о прогнозах в свете состояния тогдашней медицинской науки. По мнению Бурденко, никаких шансов у Пушкина не было. Это ясно уже из отчета о вскрытии, который оставил профессор Спасский. Но, прежде чем переходить к этому отчету, давайте ответим на вопрос – так почему же было сделано вскрытие тела при полной ясности причины смерти?

Несколько раз я встречал в интернете статьи продвинутых «диванных» историков, которые объясняли, что вскрытие тела Пушкина профессор Спасский провел для того, чтобы оправдать себя и своих коллег, принимавших участие в лечении поэта. Спасский предчувствовал, что всех их, а в первую очередь его самого как домашнего врача Пушкиных могут обвинить в неправильном лечении, вот и решил подготовить оправдание. Потому-то и сам делал вскрытие, а не доверил его кому-то другому. Профессор Спасский в свете этой версии выглядит, мягко говоря, не очень достойно, а вскрытие тела представляется попыткой оправдаться, сочетающейся с «упрятыванием концов в воду». И вроде бы все выглядит настолько логично, что хочется этому верить.

Но спросите меня: «а как было на самом деле?», и я вам расскажу.

На самом деле вскрытие тела Пушкина было проведено по требованию закона. Обязательное требование вскрытия тела при насильственной смерти или подозрении на нее было введено Петром Первым в 1716 году. Возможно, что в менее резонансных случаях этим требованием могли пренебрегать (дуэль, мол, – и так все ясно), но уж тело знаменитого поэта надо было вскрывать обязательно. И, разумеется, делать это должен был авторитетный специалист. А с судебными медиками, не говоря уже об авторитетных специалистах, в Российской империи в то время дело обстояло туго. Отечественная судебная медицина только зарождалась. В 1832 году вышел в свет первый отечественный учебник судебной медицины, который назывался «Кратким изложением судебной медицины для академического и практического употребления». Написал его профессор Петербургской Медико-хирургической академии Сергей Алексеевич Громов. Четырьмя годами раньше в Полном собрании законов Российской империи (за 1828 год) было опубликовано «Наставление врачам при судебном осмотре и вскрытии мертвых тел», первые государственные методические указания по судебной медицине. Наставление составили профессора Громов и Буяльский (да, тот самый, о котором я уже упоминал). А кафедры судебной медицины в российских университетах начали появляться лишь с 1835 года, когда был введен новый Университетский устав, предусматривавший их существование. Так что раз уж рядом с Пушкиным был такой квалифицированный судебный медик, как профессор Спасский, то ему и следовало делать вскрытие.

Владимир Даль, присутствовавший при вскрытии тела своего лицейского друга (если честно, то я не могу представить себя на его месте), описал то, что он видел в вольной форме. Это свидетельство широко известно благодаря тому, что в 1860 году его опубликовала «Московская медицинская газета». Приведу его почти целиком, с небольшими сокращениями. Даль описал все увиденное простым языком, его записка не нуждается в пояснениях.

«По вскрытии брюшной полости все кишки оказались сильно воспаленными; в одном только месте, величиною с грош, тонкие кишки были поражены гангреной. В этой точке, по всей вероятности, кишки были ушиблены пулей.

В брюшной полости нашлось не менее фунта черной, запекшейся крови, вероятно, из перебитой бедренной вены.

По окружности большого таза, с правой стороны, найдено было множество небольших осколков кости, а, наконец, и нижняя часть крестцовой кости была раздроблена.

По направлению пули надобно заключать, что убитый стоял боком, вполоборота и направление выстрела было несколько сверху вниз. Пуля пробила общие покровы живота в двух дюймах от верхней, передней оконечности… подвздошной кости… правой стороны, потом шла… сверху вниз, и, встретив сопротивление в крестцовой кости, раздробила ее и засела где-нибудь поблизости…

Относительно причины смерти надобно заметить, что здесь воспаление кишок не достигло еще высшей степени… Вероятно, кроме воспаления кишок, существовало и воспалительное поражение больших вен, начиная от перебитой бедренной; а, наконец, и сильное поражение оконечностей становой жилы…[18] при раздроблении крестцовой кости».

Записка Даля составлялась по памяти, спустя довольно много лет после смерти Пушкина. Посвященным в тайны анатомии сразу же бросается в глаза, что пуля никак не могла повредить бедренную вену, потому что прошла значительно выше нее. К тому же, при повреждении столь крупного кровеносного сосуда Пушкин, скорее всего, умер бы еще на месте дуэли от массивной кровопотери. Возможно, Даль имел в виду другую вену – наружную подвздошную, которую в то время некоторые анатомы называли «бедренной». Но и при повреждении этой вены кровотечение было бы сильным, смертельным. Кровь, о которой упоминает Даль, явно вытекла из более мелких кровеносных сосудов.

Не удивляйтесь тому, что пуля на вскрытии не была найдена. Судя по всему, ее не очень-то и искали. Отсутствие пули дало возможность некоторым исследователям говорить о проникающем огнестрельном ранении кишечника. Маленькое отверстие могли не заметить или же оно закрылось при воспалении. Но это предположение весьма спорное, ведь о кишечном содержимом в брюшной полости Даль ничего не пишет, а это ведь такой момент, мимо которого не пройти. Вдобавок к кишечному содержимому в брюшной полости должна была быть жидкость от клизм, которые делали раненому (вот совершенно напрасно делали, и пиявок человеку, потерявшему много крови, ставили напрасно).