Книга Обещанная ему - Софи Вебер

— Мне сказали, ты не хотела идти на ужин. Плохо себя чувствуешь?

После моего побега отец стал с каким-то особым вниманием ко мне относится. Отчасти мне даже страшно из-за этого, потому что иногда он смотрит слишком пристально, так, будто как раз в этот момент решается моя судьба.

— Плохо, — киваю. — Я хочу на волю, папа.

Он лишь с шумом выдыхает, но ничего не говорит, берет в руки вилку и нож, и начинает есть. Я сказала правду. Я по-настоящему жутко устала от беспрерывного нахождения дома. Мой мозг отказывается воспринимать информацию и жить в нормальном режиме. Я год провела в изоляции от внешнего мира, не ходила по магазинам, не отдыхала на море.

— Ты знаешь, что это невозможно, — произносит он.

— Почему?

— Потому что ты моя дочь. О тебе слишком многие узнали, чтобы оставить тебя на произвол.

— Мне надоело сидеть в четырех стенах, папа, — объясняю ему. — Мне нужно солнце, море, впечатления. Мужчина, в конце концов. Я не видела никого больше года и…

— Ты была на воле довольно долго, — бросает мне. — Не говори, что не виделась с мужчинами.

Я замолкаю, утыкаясь в тарелку. Так всегда. Наша перепалка не заканчивается ничем хорошим. Я всегда пасую первой и не потому, что боюсь отца, а потому что у меня нет аргументов, и я боюсь выдать себя. Не знаю, доложили ли ему уже о том, что у Ахмеда появился ребенок. И не знаю, когда он отведет меня к другому доктору, чтобы тот проверил меня и поставил диагноз: родила ребенка.

Ужин проходит в тишине. Я больше не пытаюсь воззвать к здравому смыслу и жалости. Убеждаюсь, что это бесполезно. Отец, увы, слушает только себя и от этого становится только страшно. Я же совсем не знаю его. Так, как должна знать дочь своего отца. И каждый день жду, что за мной придет чужой мне человек и заберет меня.

— Знаешь, — вдруг нарушает наше молчание папа. — Ты скоро сможешь выходить. Шехин женится.

При упоминании фамилии Ахмеда внутри что-то дергается. Сердце забивается трепетно и быстро, а после ко мне доходит смысл сказанной отцом фразы. Женится.

— Сам удивлен, — произносит он. — И ребенок у него откуда-то появился…

Отец кажется совсем беззаботным, и я расслабляюсь, хотя сердце начинает кровоточить при одном упоминании его женитьбы.

— Ты за идиота меня держишь, Вика? — вдруг произносит отец и добавляет к грозному басу сильный удар по столу.

Глава 39

Пока отец говорит, перед моими глазами протекает вся жизнь, которую я вела, пока скрывалась от него. И то, как мне было плохо, а я не могла банально пойти в больницу, и то, как мне помогала соседка, единственная сердобольная бабушка, что нашлась в том богом забитом селе. Я переживала, что отец найдет сына раньше Ахмеда и делала всё, лишь бы он не достался ему, но этого не произойдет.

Я рада, что всё так.

И не жалею, что приняла такое решение, когда узнала о беременности.

— Так расскажи же мне, Виктория, как так получилось, что ты сумела сбежать и родить Ахмеду отпрыска, а главное, почему вернулась? Он же нашел бы тебя. И ребенка тоже. Могла бы жить с ним рядом.

— А ты бы позволил? — язвительно спрашиваю.

Отец несколько минут смотрит на меня и сжимает руки в кулаки, хотя и старается не показывать, что я сумела вывести его из себя.

— Не позволил, — он кивает. — Неужели тот, кто помог тебе сбежать рассказывал ещё и о том, как обстоят дела у моих людей?

Я молчу, не желая выдавать парня. Дмитрий, видимо, понимает это, потому что произносит:

— Если ты беспокоишься о своем доносчике, то не стоит. Он не меня больше не работает, и я не стану его искать.

Я киваю, но говорить не спешу. Да и не буду. Тот, кто мне помог, действительно рассказывал многое. Не знаю, по доброте душевной, или он ко мне что-то чувствовал, но он делился едва ли не всеми секретами. Я поэтому вернулась. В голове всплыли его слова:

— Вернись к Дмитрию, чтобы он не знал о ребенке. И имя, когда родишь, оставляй не свое.

Я послушала его лишь частично. Не смогла скрыться, понимая, что ребенок, может быть усыновлен. Я не могла так поступить, поэтому сейчас чувствую, как страх расползается по спине. Ахмед, конечно, сделает всё, что угодно, лишь бы защитить сына, но после всего, что в узнала об отце, мне не верилось, что он сможет.

— Мой сын уже у своего отца, — знаю, что мой голос звучит неуверенно, но перед Дмитрием я всегда пасовала.

— Это ненадолго. Я не позволю своему внуку расти с тем чудовищем.

— С чудовищем? — не выдерживаю. — А ты? Твоя жизнь разве лучше?

— Разве я говорил, что мне нужен внук? Я позабочусь о том, чтобы его усыновили хорошие люди. Всё же, он не чужой мне человек.

— Усыновили? — не могу сдержать эмоций, поэтому мой голос звучит слишком истерично.

— Послушай, Виктория, ты ведь моя дочь. Я хочу тебе счастья. И у меня на примете есть человек, который готов на тебе жениться. Увы, ребенок ему нужен свой.

— Я не выйду замуж, — со злостью произношу. — С меня довольно твоих указаний. Я лишилась сына, которого девять месяцев носила под сердцем, я живу в клетке, а теперь ты собираешься отдать меня замуж. Наверняка ещё и повыгоднее?

Я вскакиваю, потому что эмоции меня переполняют. Сейчас я не уступлю. Пусть убьёт меня или выбросит на улицу, лишив средств к существованию, но становиться женой только потому, что он так решил, я не стану.

Отец и бровью не ведёт, молча смотрит на меня и лишь хмыкает.

— Я на спрашиваю твоего согласия. Свадьба состоится через две недели. Попытаешься что-то с собой сделать или сбежать, я закрою тебя в психбольнице. Надеюсь, ты меня услышала.

Я лишь киваю и иду к лестнице, ведущей на второй этаж в мою комнату. Уступать не собираюсь. У меня есть две недели, и я сделаю всё, чтобы сбежать отсюда, а если не получится, наложу на себя руки. Становится женой первого встречного не буду. Я люблю Ахмеда и хочу к своему сыну.

Уже в комнате меня накрывает настоящая истерика, я падаю на кровать и начинаю плакать. Спустя десять минут моих рыданий в комнату без спроса и стука входит охранник. Он бросает на меня злой взгляд, но ничего не говорит.

Через полчаса ко мне снова приходят. На этот раз медсестра и два охранника. Я понимаю их намерения сразу я вытираю слезы и с яростью произношу:

— Только попробуйте ко мне притронуться.

Укол мне всё же делают. Охранники держат, а медсестра уверено колет мне снотворное. Я забываюсь, засыпая.

Глава 40

Виктория

— Тебе нельзя к нему, слышишь? — Миша хватает меня за плечи и в который раз за все время, что я провела в глуши, успокаивает. — Нельзя, понимаешь? К Дмитрию тебе вернуться нужно. Скажешь, что осознала, что хочешь вернуться, что будешь с ним, потому что он единственный, кто тебя по-настоящему любит. Отец, как никак.