Книга ПроЖИВАЯ. Как оставаться счастливым, проживая самые сложные моменты жизни - Ольга Савельева

По факту так не бывает почти никогда.

Выяснять отношения можно только в спокойных тонах. Крики – это всегда перестрелка. Результат – вы наговорите друг другу столько лишнего, что выгрести из этого будет еще сложнее, чем до ссоры.

Желая облегчить груз претензий, навьючите новые. Толку – ноль.

«Любого, кому не терпится купить оружие, нельзя к нему подпускать». Эту фразу я украла из шикарного фильма «Опасная игра Слоун», который повествует о продвижении законопроекта, ограничивающего свободу покупки оружия в США.

Главная мысль: «Если прямо сейчас тебе адски хочется выстрелить, худшее, что ты можешь сделать – выстрелить». Потому что тобой рулит не здравый смысл, а эмоции…

Так просто понять. Так сложно сделать. Промолчать.

В Америке есть такие люди – охотники за торнадо. Они подходят к нему очень близко. Кто ближе, тот молодец. В этом и суть этого смертельно опасного «развлечения». Торнадо может затянуть.

И ссора также – может затянуть. Я хорошо чувствую момент, когда я рядом с ней. Еще шаг – и нырну в бездну. И вот тут…

Знаете, дробовик требует перезарядки после двух выстрелов. Это уравнивает шансы охотника и зверя (дробовик берут с собой на охоту).

Вот в одном шаге от торнадо я говорю себе:

– Не стреляй словами. Перезаряди. Выдохни. Может, вообще не захочется стрелять…

Это отличный совет. У меня почти получается ему следовать на восемнадцатом году брака.

А лучшее, что я сделала во время ссоры, – это в качестве ответного язвительного «удара» приготовила мужу тушеную печенку в сметане. С овощами. Как он любит.

Приготовила и поставила пузатую сковородку, укутанную полотенцем, прямо на стол. Мол, ешь.

Отомстила так отомстила. Помирились тут же. Только когда он пришел извиняться, от него печенкой пахло.

Подержанное небо

Мы с Катей вошли в лифт.

Там стоял врач из скорой: ехал сверху, видимо, от пациента. Он был в синей униформе и с оранжевым чемоданчиком.

– Вы доктор? – поразилась Катя восхищенно, вместо приветствия.

Он улыбнулся и кивнул:

– Здравствуй. Да. Доктор.

– Вы только что спасли человека? – Катя продолжала «интервью».

– Ну, можно и так сказать, – улыбнулся доктор.

– От чего спасли?

– От самого себя, – вздохнул врач.

Катя не поняла, посмотрела на меня, мол, поясни.

– Ну, там кто-то, наверное, знал, что нельзя зимой без шапки гулять, а все равно гулял и заболел. Доктор спас его от гриппа.

– Да. Так почти и было, – кивнул врач.

Мы приехали на первый этаж и гурьбой вышли из подъезда.

Врач резво пошел к машине скорой помощи, в которой его ждал водитель. Мы с дочкой отстали, шли и обсуждали, что доктор – настоящий добрый волшебник, который спасает людей.

А тем временем он оставил чемоданчик в салоне, а потом зашел за машину скорой и… закурил.

Катя сначала восхищенно наблюдала за врачом, а когда он закурил, удивленно посмотрела на меня. Признаться честно, я тоже была озадачена и от растерянности потянула дочку за рукав: «Пойдем».

– Доктор курит?!

Я испытала дежавю. Мой сын, которому сейчас уже одиннадцать, тоже примерно в Катином возрасте усвоил, что курение вредно.

Мои родители (оба) много и сильно курили. Я их не осуждаю: они закурили, когда без вести пропал их сын, мой брат. Курение помогало им не сойти с ума, поэтому они курили очень часто.

Я с тринадцати лет – адский пассивный курильщик. Потому что открытая форточка на кухне никак не справлялась с ролью вытяжки.

В квартире всегда тяжело пахло сигаретами, но я этого не замечала. Я жила в этом дыму, дышала им и путала его с воздухом.

А потом я вышла замуж и переехала к мужу. Приезжая к родителям в гости, прямо задыхалась, кашляла, постоянно вытирала слезящиеся глаза и не могла поверить, что раньше совершенно спокойно дышала там.

Сын рос, видел, что бабушка и дедушка курят. Мне приходилось комментировать, почему это плохо, вредно и даже смертельно опасно.

А потом моих родителей не стало.

– Они умерли из-за того, что курили? – спросил сын.

– Не только. Все гораздо сложнее. У каждого из них было много диагнозов. Но курение явно не сделало их здоровее, – обтекаемо ответила я.

НЕ ВАЖНО, ЧТО ВЫ СКАЗАЛИ. ВАЖНО, КАК ВАС ПОНЯЛИ.

Сын услышал: «Да, из-за курения». И испугался.

Сын усвоил, что курение – это растянутая во времени смерть. Настолько усвоил, что однажды мы с ним стояли на остановке, и там, недалеко, закурил мужчина, а сын спросил:

– Мам, может, мы ему скажем?

– Что скажем?

– Что курить – это опасно.

– Он знает.

– Знает и все равно курит?

Сын не понимает, как такое может быть. Что-то вредное можно пробовать только по незнанию, а вот так, осознанно – не-е-ет. Ну кто же съест ядовитый мухомор, зная, что он может убить?

Я выросла в сигаретном дыму. Я умею им дышать. Я знаю, что у курения всегда есть причина.

Моя подруга, когда выходит покурить, говорит волшебную фразу: «Подержи небо, я покурю».

Я держу небо, потому что перекур – это отдых от эмоций. Можно побыть слабой целую минуту, бросить небо, поплакать в себя, восстановить гармонию.

А потом она бросила курить. Резко и беспричинно. Ну, точнее, молодец, что бросила – причина бросить курение есть всегда.

– Теперь сама держишь свое небо?

– Закоптила я свое подержанное небо, и оно попросило пощады, – засмеялась она.

У нее была гипотеза, что каждому человеку отведено свое количество сигарет, и, если выкурить свой лимит, однажды наступит день, когда ты больше не захочешь курить.

И у нее такой день наступил. Поэтому она – все.

Но в тот же день другой мой знакомый, которому под семьдесят, вдруг закурил. Просто пошел в магазин и вместе с продуктами купил сигарет.

Я спросила удивленно:

– А зачем вам это?

А он ответил:

– Я всю жизнь хотел, но боялся смерти. А теперь можно. Мне скоро семьдесят. Последствия не наступят – просто не успеют. Я умру раньше.

Во дает.

Я тащила Катю за руку, подальше от курящего врача.

– Разве волшебники курят? – удивлялась дочка. – Курить плохо, а доктор – хороший.

Я поняла, что придется что-то объяснять ей, присела рядом с дочкой, посмотрела ей в глаза: