Книга Заглянувший. Исповедь проклятого - А. Райнер

Он выглядел не так молодо, как мог бы. Глаза закрыты, лицо очертила длинная тонкая борода с проседью. Мужчина держал руки скрещенными на груди и был одет в белое длинное мужское платье, подвязанное черным поясом.

Ветер и музыка затихли. Человек начал очень медленно раскручиваться вокруг своей оси. Его руки стали выпрямляться и наконец, они раскинулись в стороны. Одна ладонь смотрела вверх, другая – вниз. Его кружение ускорялось, и музыка вновь обрела силу. Невидимые барабаны отбивали ритм. Хозяин каменного сада закружил вокруг себя ветер, поймал его в руки и укротил.

Песочный вулкан стал опускаться, и танцор, кружась, принялся перемещаться по арене. Он управлял ветром, как плетьми, и, вращаясь по арене, последовательно поднимал валуны в воздух. Они вращались над головой мужчины, чередуясь между собой и это напоминало скорее странный цветной калейдоскоп, нежели танец.

Я никогда раньше не видел настолько непонятного и одновременно прекрасного зрелища. Стоило об этом подумать, как из ладоней танцора неожиданно заструился красный песок. Он хлынул, как кровь из вен и теперь кружился вместе с валунами, подгоняемый ветром, и волнами осыпаясь на арену, служившую чистым холстом. Красный, затем синий, зеленый, оранжевый, изумрудный! Песок падал, точно краска, образуя причудливый орнамент.

Казалось, это был предел великолепия, но выступающий отпустил ветер и замедлился. Музыка резко переменилась, и теперь в ее нотках зазвучала флейта. Танцор открыл глаза, посмотрел на собравшихся. Его лицо выражало абсолютный покой и умиротворение.

Ветра больше не было. Со спокойной музыкой в движениях танцора появилась неспешность, плавность. Он словно чертил невидимой тростью, поднимая красивым узором белый песок из-под цветных наслоений.

Узор становился причудливее, арена постепенно испещрялась завитками. Музыка медленно стихала, стремясь туда, откуда она пришла – в толщи морских синих вод. Хозяин каменного сада взмахнул руками точно крыльями и весь цветной песок провалился в недра арены, оставив ее без единой лишней краски. Старик откланялся и неспешно зашагал вдоль берега, сцепив руки за спиной.

Едва опомнившись, я ощутил прилив энергии. Насытился до краев, словно осушил полный меда кувшин. Восприняв прекрасное зрелище, я позволил себе напитаться вдохновением, силой и светом. Впервые ощутил теплоту, которую мне бы не смогло подарить одиночество. Здесь и сейчас состоялось мое знакомство с главной божественной силой. И я уже не был тем, кем был до этого зрелища. Я, несомненно, стал лучше.

– Насколько же у него богатая душа, если он способен стольким людям подарить свет, – восхищенно протянул я.

Иларем посмотрел на меня спокойным, ясным взглядом:

– Только переполненным сиянием людям под силу осветить путь другим. Конечно, если другие желают идти к свету, а не задаются вопросом – зачем им это…

Он улыбнулся.

Солнце клонилось к закату. Море убаюкивало, вея свежестью легкого бриза. Люди постепенно расходились и как только солнце село за горизонт, мы остались здесь одни.

– И все-таки, почему творческие способности здесь имеют первостепенное значение? – спросил я, – Почему сила духа измеряется именно фантазией? Я сравниваю Эйдор с материальным миром и никак не могу абстрагироваться. Богатой фантазией нередко обладают безумцы, одержимые самыми разнообразными страстями. Творческим людям тяжелее других контролировать чувства и сдерживать эмоциональные порывы. Они чаще подвержены стрессам, чаще впадают в крайности, не жалея при этом ни себя, ни близких. Сломленные обстоятельствами, становятся зависимыми от наркотиков. Среди творческих людей очень много слабовольных и эгоистичных людей. Неужели после смерти такие люди обладают преимуществами перед остальными?

– Когда даруется одно качество – отнимается другое, – сказал Иларем, – Вся человеческая жизнь –балансирование по натянутому между крайностями канату. Кто-то шагает медленно, боясь потерять равновесие. Кто-то предпочитает бежать как можно быстрее и срывается в пропасть. Ты спрашиваешь, почему именно фантазия играет значительнейшую роль для души? Попробую объяснить так, как понимаю. В основе любого творческого поиска, открытия, инновации находится Хаос. Все новое рождается неожиданно, и только из непредусмотренного беспорядка, в порыве нахлынувшего неудержимого вдохновения. Оно требует спонтанного выражения и убивать его в себе бесполезно. Созидательное действие никогда не родится в упорядоченности. Поскольку деятельность, подчиненная определенному порядку – это конвейер, выпускающий штампованные стандарты.

Да, Иларем явно не сторонник соответствия привычному.

– Мир родился из Хаоса в процессе творения – об этом я слышал и раньше. Но в голове все равно не укладывается.

– Смысл Вселенной – увековечить сознание, а опыт вписать в Вечность. Всем, что существовало, существует и будет существовать, управляет мысль. Она молниеносно преодолевает любые расстояния. Является первопричиной всего и ничто не происходит без ее влияния. Это главная движущая сила во Вселенной. Представь: все, о чем люди когда-либо думали, находит отображение в мире духов. Все, во что люди когда-либо верили или даже боялись верить, было немедленно воплощено их мыслями.

– Но как долго эти случайные мысленные формы существуют? Например, что стало с теми рептилиями, которые появились из-за даргов и моего страха неизвестности?

– Они были тоньше воздуха и совершенно не самостоятельны. Срок их жизни измерялся мгновениями, проведенными рядом с тобой. Так что они давно рассеялись, послужив пищей для более мелких и слабых сущностей, – ответил Иларем.

– Значит, любой творческой форме необходима подпитка извне?

Иларем кивнул:

– Она может исходить напрямую от создателя или от любого неравнодушного духа. Дух может как симпатизировать воплощенной форме, способствуя ее развитию, так и разрушать ее антипатией. Как ты уже догадался, чем выше организован и развит дух, тем большей силой обладают его мысли. Если же устройство духа упрощенное, то его примитивные мысли редко достигают цели, иссякая на полпути. Мысль с низким потенциалом никогда не обретет форму, а мысль с высокой созидательной возможностью рождает новые миры.

Я вглядывался в ночное небо, где дрожали бесчисленные светила и сейчас чувствовал дыхание Творца особенно отчетливо. Но сказанное Иларемом заставило увидеть взаимосвязь или скорее зависимость Творца и его творений.

Творец должен питать своих детей не только для того, чтобы они не погибли без присмотра, но и для того, чтобы они питали его, уберегая тем самым от забвения. Ведь если Абсолют продолжает творить, то именно благодаря каждому, кто задумывается о нем, ищет его, посылает ему вопросы, и главное, верит в него даже тогда, когда ответов нет ни на один из них.

– Но разве само понятие бога не предполагает самодостаточность? Разве он может быть зависим от тех, кого сам сотворил? – спросил я друга.

Иларем достал из кармана трубку и закурил:

– Мы все являемся частью масштабного живого организма, его крохотными клеточками, которые в силу своей природы не могут видеть организм целиком. Мы просто не имеем тех органов чувств, которые для этого необходимы. Но, в свою очередь, и сама Вселенная является такой же крохотной клеточкой в организме Многомирья.