Книга Арфа королей - Джульет Марильер

– Я выясню, что именно там произошло, и дам вам знать. Нам стало известно кое-что, и радости от этого мало. Вам двоим свое мнение лучше держать при себе. Вы знаете, где мы находимся. И знаете, для чего нас наняли. Сосредоточьтесь на этом. А заодно и на музыке.

Он ускоряет ритм, заставляя меня трудиться в поте лица. Потому что знает – как бы быстро он ни играл, мне в любом случае нельзя от него отставать. Брокку тоже, но он может сыграть что угодно. Если бы я так не любила брата, то наверняка бы ему завидовала.

Что же касается Дау, то ему я точно завидую, хотя и рада, что мне не пришлось оказаться на его месте. Вспоминая, как он, бледный, стоял у стены под градом ударов, я подозреваю, что гордый сын вождя клана в этой ситуации проявил себя блестящим шпионом. А вот в отношении морковки, маленькой лошадки и мига его доброты, даже не знаю, что и думать.

16. Дау

Будущий король Брефны наносит мне кулаками некоторые повреждения. Стоять неподвижно и позволять ему себя молотить – хотя справиться с ним можно в два счета, потому что он не боец, а всего лишь петух – испытание не из легких. До сегодняшнего дня мне казалось, что я навсегда запер под замком то свое воспоминание. Но когда Родан начинает на меня орать и обрушивает град ударов, время обращается вспять, и я опять вижу, как братья тащат меня в погреб, швыряя друг другу, как куклу, до тех пор, пока я не утрачиваю контроль над кишечником. А потом бросают, я лежу в дерьме, сгораю от стыда, плачу и дрожу. Они позаботились о том, чтобы оставленные ими синяки были скрыты одеждой. Но это неважно. Им прекрасно известно, что я ничего не скажу. Гарантией этому служат их угрозы. Позже отец лупит меня за то, что я испачкал одежду. И теперь, когда Родан сыплет ругательствами и колотит меня, а его дружки стоят рядом и ухмыляются, тот далекий день медленно выползает из своего потайного закутка.

Будто я подрезал копыто так, что лошадь может захромать. Будто подковал ее, хотя все говорило, что ей надо походить неподкованной, пока не заживет передняя правая нога. Будто не дождался Иллана, чтобы посоветоваться с ним, полагая, что не справлюсь надлежащим образом с этой работой. Я вот-вот закричу. Закричу или заплачу. Затем открывается дверь и выходит Арку, за его спиной я вижу Ливаун. Она кивает мне головой, будто говоря: «Отличная работа». Что бы я о ней ни думал, ее одобрения вполне достаточно, чтобы меня подбодрить.

Как только Брондус берет ситуацию в свои руки, я ухожу в конюшню и рядом со стойлом кобылы нахожу место, откуда могу все видеть и слышать, оставаясь незамеченным. Иллан говорит и с Брондусом, и с принцем. Брондус, судя по виду, серьезен и полон решимости, Родан больше похож на обиженного, надутого ребенка. За ним безмолвной тенью следует страж. Где он был, когда его подопечный на меня набросился?

– Мастер Огн, – говорит Брондус, – соблаговолите объяснить, в каком состоянии находится кобыла, и назовите точную причину отказа вашего помощника ее подковать.

А когда принц пытается вставить слово, все так же вежливо добавляет:

– Милорд, с вашего позволения, сначала мне нужно выслушать объяснения мастера Огна. А потом уже вы скажете мне, что вызвало ваше недовольство.

– В свое время, мастер Брондус, эту кобылу неправильно подковали, – отвечает Иллан, тоже самым почтительным тоном, – взгляните сюда, на ее переднюю правую ногу.

Он подходит ближе и поднимает ногу животного, чтобы Брондус все увидел. То ли в меру своего замечательного нрава, то ли благодаря умению Иллана обращаться с лошадьми, но она позволяет ему это сделать, даже не пытаясь лягнуть.

– Когда принц Родан нынче утром ее привел, я объяснил, что из-за плохих подков копыто стерлось неравномерно, добавив, что мы их снимем и обрежем копыта, но подковывать сегодня не станем – это рискованно, потому что она навсегда может остаться хромой. Принц Родан этому не обрадовался. Мне известно, что завтра он собрался на ней куда-то ехать, хотя сам я этого бы делать не стал. Он ушел, а я отправился на кузницу выковать пару подков для другой лошади, перед этим велев Нессану снять старые подковы и обрезать копыта. Что он и сделал с немалой сноровкой. Теперь лошади надо походить неподкованной, пока копыта не выправятся сами по себе. Со временем ее можно будет выгнать на пастбище и дать побегать, но только самую малость. Хорошая девочка.

Он гладит кобылу по шее и выходит из стойла. Брондус смотрит на Родана, давая ему возможность доказать свою правоту. Принц не сводит с него злобного взгляда. Я представляю его королем и радуюсь, что живу не в Брефне.

– Эта моя кобыла, – отвечает он, и я слышу, что он старается говорить спокойно, хотя дышит при этом тяжело, – я принц Брефны. А он кузнец, причем даже не из наших. Ему платят за работу, которую он должен делать. И если я приказываю ему подковать лошадь, то пусть подкует ее. Причем сам. Я не хочу, чтобы какой-то придурок прикасался к моим бесценным животным…

– Как я уже говорил, милорд, – спокойно отвечает Иллан, – мой помощник все сделал правильно. Своим людям вы наверняка доверяете. Может, позовете кого-нибудь из придворных кузнецов, чтобы осмотреть ногу лошади? Я буду счастлив услышать их мнение о работе моего парня. Так уж получилось, что утром, после вашего ухода, я посоветовался с Мухтой, чтобы развеять последние сомнения насчет того, стоит подковывать лошадь или нет. И он со мной согласился.

Выхода у Родана нет. Он еще немного злится, но умолкает. Они приходят к согласию, не приглашая ни Мухту, ни другого придворного кузнеца. Лошадь будет отдыхать до тех пор, пока Огн не придет к выводу, что ее можно подковать. Хороших лошадей на конюшне лорда Коры хватает, и принцу достаточно лишь сказать слово конюшему, о чем ему и напоминает Брондус. Я поражаюсь, ведь Родан и сам должен об этом знать, потому что ему восемнадцать лет и он, насколько мне известно, прожил здесь всю жизнь. По всей видимости, выходя из себя, он становится глух к голосу рассудка.

Когда они уходят, Иллан поручает мне выгнать кобылу на выпас. Животное недвусмысленно дает понять, что среди других лошадей на пастбище у нее есть друзья и подруги, а когда я ее отпускаю, уходит, ни разу не оглянувшись, наверняка чувствуя облегчение, что ее не стали подковывать. Я какое-то время стою и глубоко дышу. Небо приобрело грязно-серый оттенок, по направлению к лесу друидов летит несколько птиц. Надеюсь, не ворон. По крайней мере, не тех тварей, которые напугали мою лошадь и чуть не сбросили меня в пропасть, где я нашел бы верную смерть. Гнусное местечко! Быстрее бы миновали оставшиеся дни, и наша миссия подошла бы к концу. Иллан сказал, что Брокк целыми днями торчит у друидов. Возможно, ему удастся отыскать там ответ. Здесь, в тиши, рядом с безмятежными лошадьми, с поющими высоко над головой птицами и приятным, прохладным воздухом, мне хочется поменяться с ним местами – стать бардом, а ему оставить стезю воина. Но ему, конечно же, надо быть и тем, и другим. В голову приходит безумная мысль – мелькает видение того, как я играю и пою вместе с другими музыкантами. Я его гоню. Они достигли в музыке такого совершенства, потому что занимаются ею с детства. А я сегодня уже стал придурком, и накануне, да и раньше тоже. Играть свою роль мне совсем не нравится и погружаться еще глубже в эту глупость желания нет. Но все равно, если бы во мне, ко всеобщему изумлению, обнаружился талант к музыке, он вполне мог бы мне пригодиться.