Книга Узы ненависти - Тата Кит

Но этого не происходит. Он всё ещё нежен. Тёплые пальцы возвращаются обратно к губам, слегка приоткрывают их и опускаются на шею, желая придушить, но вместо этого ласкают нежную кожу.

Арчи опускается ниже, едва касается своими губами моих. Дыхание замирает, но он не торопится целовать. Он дразнит. Кончиком носа проводит по щеке, опускается ниже, вдыхая аромат тонкой кожи шеи. Скользит вниз по ключицам, целует во впадинку между ними и вновь возвращается к моим губам.

Его дыхание горячее с легкой кофейной ноткой. Мужчина умело захватывает мою нижнюю губу в плен своего рта. Ласкает, дразнит языком и отпускает. То же самое проделывает и с верхней. Наконец, он приник к моим губам тем поцелуем, к которому я уже привыкла — властным, поглощающим, сметающим своей силой мысли о малейшем сопротивлении.

Поцелуй становится всё жарче, глубже. Дыхания смешались в тишине комнаты, давая понять, что ничего и никого больше нет. Есть только я и демонический мужчина, чьи сильные руки обжигают своими прикосновениями, заставляя дрожать, выгибаться ему навстречу, открываться его воле.

Арчи подхватывает меня под бедра и садиться со мной, усаживая сверху. На мгновение разорвав поцелуй, снимает с меня майку и отбрасывает в сторону. Затвердевшие соски касаются разгоряченной кожи его груди.

Мужчина снова приникает ко рту и прикусывает нижнюю губу, слегка оттягивая её, ласкает языком.

Его рука ложится мне на затылок и слегка тянет за волосы назад, заставляя запрокинуть голову и подставить шею под влажные поцелуи. Другая рука гладит грудь, захватывая в плен пальцев твердую горошину соска.

Из легких вырывается стон, когда его губы накрывают вершинку груди, дарую горячую истому внизу живота.

Арчи вновь прокладывает дорожку влажных поцелуев вверх по моему горлу и захватывает в сладкий плен губы. Целует трепетно, словно впервые и вновь обрушивается горячей лавиной противоречивых чувств. Грубо сминает губы, кусает. Сильные пальцы до боли впиваются в бедра.

Кажется, что с каждым новым поцелуем и моим трепетным ответом на его ласки, в нем словно просыпается зверь, что желает поглотить меня всю без остатка.

— Мне больно, — выдыхаю ему в губы, но он не слышит. Охватываю его лицо ладонями, так, чтобы он смотрел мне в глаза. — Артур, ты делаешь мне больно.

Руки замерли на талии. В его серых глазах, затуманенных желанием, блеснула сталь.

— Не называй меня так, — в тихом голосе мужчина неприкрытая угроза.

— Почему? Ведь это твоё имя.

— Арчи — вот моё имя.

— Это твоя кличка, а не имя, — не унималась я. Чувствуя, что он на грани сорваться и сравнять меня с землей, настойчиво, у самых его губ, шепотом повторила. — Артур.

Сдерживая рвущийся наружу гнев, мужчина скинул меня на кровать и подошел к панорамному окну.

Голова опущена, кулаки сжаты.

Секунда. И он с силой бьёт по стеклу, от чего оно покрывается маленькими трещинами, словно паутиной.

Мужчина тяжело дышит и, не оборачиваясь, произносит:

— Не делай из меня плюшевого медвежонка. Ты понятия не имеешь, какой я человек и на что способен.

Встала с постели, подобрала майку с пола и торопливо надела. Недолго думая, всё же подошла к мужчине. Остановилась за его спиной, подняла руку, но так и не решилась прикоснуться к разъяренному Арчи.

— Нет, — тихо начала я. — Я знаю, что ты за человек и на какую жестокость можешь быть способен. Ты точно не медвежонок и далеко не плюшевый. Ты — зверь, который в силах контролировать всё и всех, кроме самого себя. Потому что ты боишься. Ты боишься себя настоящего. Малейшее проявление собственной слабости воспринимаешь как угрозу и начинаешь ломать других, лишь бы они не успели заметить, что ты тоже человек, который способен чувствовать. Способен на гораздо большее, чем расчетливую жестокость.

Мой внутренний маньяк-самоубийца заставляет идти до конца. И тот факт, что Арчи не попытался меня заткнуть, лишь свидетельствует о том, что я права.

Подошла ближе, сократив между нами расстояние. Прикоснулась руками к его спине, от чего он напрягся, но не попытался меня оттолкнуть. Провела ладонями по теплой коже вниз.

— А что, если я сделаю так? — прижалась грудью к его спине и обхватила его талию руками, обнимая. — Ударишь?

Мужчина молчит, опустив голову. Лишь тяжелое дыхание и учащенное сердцебиение выдаёт его внутреннюю борьбу.

— А, если я сделаю так? — произношу шепотом и нежно целую его в спину. Прямо туда, где раскинуло свои широкие ветки дерево его татуировки. Татуировки, на которой изображено дерево с качелями, очень сильно похожее на то, что видно из окна его комнаты. — Убьёшь?

Арчи отрицательно покачал головой. Положил свои ладони поверх моих рук и переплел наши пальцы. Потянул на себя, заставляя сильнее прижаться и крепче обнять.

— Что ты со мной делаешь?

Его шепот едва слышен.

— Обнимаю, Артур, — так же тихо ответила и прижалась щекой к спине, чувствуя его бешенное сердцебиение. — И доказываю, что людей можно менять не только жестокостью. Ведь так?

Тяжело вздохнул и усмехнулся:

— Не знаю. Я нихрена не знаю.

— Думаю, мне лучше уйти в свою комнату. Тебе лучше побыть одному.

Без сопротивления высвободила свои кисти из плена его теплых ладоней и не оборачиваясь покинула комнату.

Ему нужно побыть наедине с собой. Я и так позволила себе слишком много. Больше, чем нужно было.

Михаил бы прав — мы изменились. Оба.



Глава XXVI

Впервые мы выехали в город днем, при свете солнца. За окном внедорожника проплывала бесконечная, таинственная тайга, которая манила своей безграничностью и свободой. В своих привычных серых буднях никогда не замечала ее величия, видела лишь лес, просто ёлки. Но не сейчас, когда рядом со мной сидел мужчина, являющий собой ту самую тайгу — безразличный, холодный, но за мощным фасадом прячется что-то, что недоступно человеческому глазу. Что-то, что притаилось под слоем вечной мерзлоты, ожидая согревающих лучей.

Я наслаждалась видом из окна, в то время как Арчи не самым нежным тоном разговаривал с кем-то по телефону. Ясно было только одно — у него что-то не клеилось и очень скоро полетят чьи-то головы.

В любом случае, вдаваться в подробности его бизнеса и возможных проблем, я не хотела. Во-первых, я в этом ничего не понимаю, а, во-вторых, его личные дела меня совершенно не касаются. Мне более, чем достаточно того, что я вижу в нем ежедневно, чтобы понять, что деньги достаются ему ценой крови и не всегда его собственной.

Внедорожники въехали в город, по улицам которого я могла спокойно гулять всего два месяца назад, не подозревая, что когда-то буду мечтать о том, чтобы мокнуть на остановке под дождём, ожидая автобус, который увезет меня в университет или домой.