Книга Мелодия звёзд - Оливия Вильденштейн

Я нахмурилась.

– Но я не могу. Ты не можешь ненавидеть кого-то, кого не знаешь.

Вот именно!

– Не говори Тену и моему папе, ладно? – попросила она.

Я сделала жест, будто застегиваю молнию на губах.

– Я оставлю это между нами. Обещаю.

После нашего высококалорийного пиршества мы вернулись наверх. Я собиралась уйти в свою спальню, но Нев вдруг напряглась. Она выглядела напуганной от необходимости вернуться в комнату в одиночестве.

– Хочешь поспать в моей комнате? – спросила я ее. – Обещаю, что не буду храпеть.

Она кивнула, а затем почти побежала в мою спальню, как будто испугалась, что я могу отменить приглашение.

Когда мы легли в постель, и я выключила свет, она сказала:

– Тен храпит, но я не возражаю.

Я улыбнулась.

Я подумала, что она заснула, потому что ее дыхание замедлилось, но затем она добавила:

– Он всегда позволяет мне спать с ним.

– Похоже, он хороший брат.

И снова стало очень тихо.

– Я не хочу, чтобы он уходил, Энджи.

– Может, он передумает, – ответила я.

– Тен никогда не меняет своего решения. Папа говорит, что он упрямый, как баран. – Я ухмыльнулась. Я хотела было спросить ее, хочет ли она, чтобы я поговорила с ним, но почему я решила, что что-нибудь из того, что я ему скажу, заставит его передумать? К тому же я бы предпочла, чтобы он ушел. Это все упростит.

Я повернулась и посмотрела на Нев. Ее ресницы трепетали, а ноздри расширялись в такт размеренному дыханию. Ее волосы были убраны с лица, и на мгновение мне показалось, что она так похожа на Мону, что это привело меня в замешательство. Как будто я сплю рядом со своим кумиром, это очень странно. Как бы сильно я ни хотела провести время с Моной, я определенно никогда не представляла, как мы делим постель.

Не то чтобы я когда-либо представляла себя спящей в одной постели с ее дочерью. Или жаждущей поцеловать ее сына.

27. Мутные воды

Нев проснулась рано. Так как я сплю чутко, легкий шорох выдернул меня из сна. В нем я участвовала в шоу талантов в месте, которое должно было быть моей школой, но выглядело очень похоже на птичий двор, и маленькие синие певчие птички кружились вокруг меня, напевая мелодию, которую я отчаянно пыталась вспомнить, но не могла.

Я зевнула, затем повернулась к Нев.

– Мне только что приснился самый странный… – Я села так быстро, что мой постер с автографом Моны Стоун поплыл перед глазами. – Вау. Может быть, это знак.

– Что такое? – Нев рассматривала мой плакат в рамке. Ее верхняя губа не вздернута от отвращения, но глаза, которые выглядывают из-под спутанных волос, немного заблестели.

Я рассказала ей о своем сне, о том, что птицы были певчими. Она все еще хмурилась, поэтому я сказала:

– Как в кафе «Синяя птица».

– Место, где мама начала свою карьеру?

Меня поразило, что она не назвала ее Моной.

Она вскочила в постели, затем разгладила складку на пододеяльнике.

– Ты когда-нибудь пела там?

– Я? Да ты что. Но Линн – постоянно.

В прошлом месяце Стеффи, мама и я ходили слушать Линн. Она пыталась заставить меня спеть вместе с ней, но я испугалась. Я прекрасно понимаю, что когда-нибудь, если я хочу стать настоящей певицей, мне придется петь перед аудиторией. Я надеюсь, что новая песня, которую я написала, станет молоточком, который разрушит мой страх сцены.

Я свесила ноги с кровати, встала и направилась в ванную, в то время как Нев ковыряла гусиное перышко, торчащее из одеяла. Бледный солнечный свет, просачивающийся сквозь задернутые занавески, подсвечивал белое перо.

Я остановилась рядом с ней.

– Кстати о пении, я имею в виду то, что я сказала тебе тогда в торговом центре… у тебя невероятный голос.

Нев поджала губы.

– Спасибо.

– Это то, чем ты хочешь заниматься? Профессионально петь, как твоя мама?

Ее взгляд снова остановился на плакате Моны.

– Папа никогда бы мне этого не позволил. А Тен никогда больше не заговорил бы со мной.

– Мама тоже ненавидит мой выбор, но это моя мечта, – сказала я, прежде чем ушла в ванную, оставив Нев спокойно рассматривать свою мать.

Когда я вернулась, Нев уже ушла. Я натянула рваные джинсовые шорты и белую майку и спустилась на кухню. Несмотря на наш поздний перекус, я была голодна, поэтому схватила энергетический батончик из ящика. Выпив большой стакан воды, я побрела в гостиную и села за пианино. Клавиши холодные и твердые, как и мои пальцы, которые я пыталась размять, прежде чем попытаться (безуспешно) воссоздать песню из моего сна. В конечном итоге я сыграла ту, которую собиралась отправить на конкурс Моны. Но я не стала петь, просто порепетировала мелодию. Я добавила коротенький бридж прямо перед припевом, а затем напела слова, чтобы посмотреть, добавила ли эта вставка что-нибудь.

– Очень красиво.

Мои пальцы споткнулись, затем оторвались от клавиш. Я обернулась и увидела, что Нев сидит на диване, сложив руки на коленях. На ней были серые леггинсы и черная футболка, которая облегала ее тощее тело.

– Спасибо. Ты играешь на пианино? – Она покачала головой. – А на гитаре?

– Нет.

– А на губной гармошке?

Она слегка улыбнулась, потом снова покачала головой. Ее волосы казались еще более спутанными, чем вчера, я даже подумала, что она ненавидит расчески.

– Хочешь что-нибудь спеть?

Ее лицо стало таким же красным, как волосы миссис Даббс.

Я похлопала по скамейке.

– Садись.

Колени Нев, кажется, дрожали, когда она подходила ко мне. Я на секунду подумала, что она не дойдет до меня, но она подошла.

Когда она села, я спросила:

– Что ты хочешь спеть?

– Хм. Мне нравится Эми Уайнхаус.

Я улыбнулась, ничуть не удивившись ее выбору. Насколько я помню, тембр у Нев очень близок к Эми.

– «Валери»?

Она радостно кивнула.

Я была так одержима этой песней, что, когда впервые услышала ее, сидела часами за пианино, разучивая мелодию. Сначала Нев молчала. Только я пела песню отрывками, потому что голос у меня недостаточно глубокий, но я все равно продолжала петь, надеясь, что Нев присоединится. Я искоса поглядывала на нее и заметила, что она покусывает нижнюю губу.

Как раз в тот момент, когда я решила, что слишком надавила на Нев, она издала хриплый звук, который разнесся по комнате, как поток пара. Она резко закрыла рот руками, ее щеки превратились в два пылающих шара.