Книга Подозревается оптимистка - Татьяна Луковская

В обнимку они вышли на порог, Нина захлопнула дверь, зарылась в сумке в поисках ключа, подняла голову и застыла, округлив глаза…

Прямо на ее входной двери ядовито-красной краской ровным почерком отличницы были выведены слова: «Отстань от моего мужчины, сучка!»

– Последнее слово, я так понимаю, это подпись, – мрачно пошутил Васька, тоже разглядывающий послание.

Нина провернула ключ, запирая замок, и спустилась со ступенек.

– Ну, и кто она, твоя женщина? – обиженно посмотрела она на Кабачка.

– С прошлой ночи ты, – виновато посмотрел он на нее.

– А до прошлой ночи?

– Я с ними разберусь, – буркнул Васька.

– С ними? – переспросила Нина, поперхнувшись.

«Ну, а что ты хотела, тебя же предупреждали?» – прошипел внутренний голос. Вот думаешь, что ты ко всему готова, а судьба все новые коленца выбрасывает. Нина и Васька застыли друг напротив друга, Васька напряженно ждал ее реакции, что сейчас выкинет его непредсказуемый Щуренок. Получается Нину вчера до смерти напугали вовсе не разобиженные археологи, и не мафия копателей, а какая-то бывшая Васькина пассия, уж очень разозлившаяся, что потеряла любовника.

Нина чувствовала, что надо выдать реакцию. «Мне все равно ни сегодня, так на днях в тюрьму. Ни свадьба, ни настоящая семья все равно не светит. А временное, оно не такое серьезное, зачем омрачать ссорой».

– Вот ключ, ты, наверное, первый с работы придешь, мне отчет надо написать, – улыбнулась она, – и вещи перетаскивай, а то неловко перед стариками.

Васька сгреб ее в охапку, облегченно выдыхая.

Глава XXIII. Послание

– Проспали! Вася, мы проспали! – Нина, перепрыгивая через мужские ноги, кубарем скатилась с дивана. – Полвосьмого! А я вчера в медпункте даже убраться не успела. Елки-палки!  

– Полчаса еще, – лениво промурлыкал Васька, слегка приоткрывая левый глаз.

– Еда в холодильнике, чайник на плите, я побежала, – Нина одновременно попыталась надеть и колготки, и платье, попеременно натягивая то одно, то другое. – Ключ на столе, закроешь, положишь под порог.

– Стоять! – голосом прапорщика остановил ее Васька. – А завтракать? Ты что, голодная собралась бежать?

– Вась, я опаздываю, – Нина легким жестом подвела ресницы, – не умру. Поем в обед.

– Не выпущу, пока не позавтракаем, – завернувшись в простыню, перегородил он ей дорогу.

– Но я… – начала лепетать Нина.

– Сапожник без сапог, – продолжил за нее Кабачок, – Я жарю яичницу, ты делаешь бутерброды, потом я подброшу тебя на машине и помогу убраться в медпункте.

– Но тебе же тоже на раскоп.

– Скажу, в райцентр в полицию возили, утром из дома ехал? – отмахнулся Васька.

Нина смирилась и побежала на кухню.

Они готовили завтрак – быстро, слаженно, как единая команда, перекидывались шутками, пощипывали друг друга и чмокали в щечки. И никакого смущения, неловкости, будто они уже сто лет так вместе проводили утро. Щенок, которого Нина теперь именовала Рексиком, а Васька Колобком, чувствуя общее благодушие, принялся выпрашивать к привычному завтраку добавку и получил еще пару кусочков собачьего лакомства.

Яичница у Васьки получилась ажурная и пышная, с легкой золотистой корочкой. Все ингредиенты – яйцо и сковорода – у Нины тоже всегда были под рукой, но так идеально никогда не получалось. Жаль, что нет времени неспешно насладится чудесным завтраком.

Уже у входа, обуваясь, пара неловко стукнулась лбами. Расхохотались, Васька притянул Нину к себе, жадно целуя.

– Может чуть задержимся, – обжигая, зашептал он на ухо, – не убегут твои пациенты.

– Ну, уж нет, – здесь Нина проявила твердость, но смягчила отказ ответным поцелуем.

В обнимку они вышли на порог, Нина захлопнула дверь, зарылась в сумке в поисках ключа, подняла голову и застыла, округлив глаза…

Прямо на ее входной двери ядовито-красной краской ровным почерком отличницы были выведены слова: «Отстань от моего мужчины, сучка!»

– Последнее слово, я так понимаю, это подпись, – мрачно пошутил Васька, тоже разглядывая послание.

Нина провернула ключ, запирая замок, и спустилась со ступенек.

– Ну, и кто она, твоя женщина? – обиженно посмотрела она на Кабачка.

– С прошлой ночи ты, – виновато посмотрел он на нее.

– А до прошлой ночи?

– Я с ними разберусь, – буркнул Васька.

– С ними? – переспросила Нина, поперхнувшись. – Их так много?

– С ними, это с пакостниками, испортившими твою дверь, а много их или мало, я пока не знаю.

«А он разозлился, вон брови сдвинул недовольно. Наверное, перебирает в уме, которая могла дойти до такой крайности. Виолетта, Алина, кто там еще может быть? Ну, а чего ты хотела, тебя же предупреждали – кто он такой? – прошипел внутренний голос. – Думаешь, что ты ко всему готова, а судьба все новые коленца выкидывает». Нина и Васька застыли друг напротив друга, Васька напряженно ждал ее реакции, что сейчас сделает его непредсказуемый Щуренок. Получается, Нину вчера до смерти напугали вовсе не разобиженные археологи, и не мафия копателей, а какая-то бывшая Васькина пассия, уж очень разозлившаяся, что потеряла любовника.

Нина чувствовала, что надо выдать реакцию. «Мне все равно ни сегодня так на днях в тюрьму. И Вася, при всем его желании, не сможет меня спасти, слишком там продуманные ребята сидят. Ни свадьбы, ни настоящей семьи не предвидится, пора уже превращаться в реалистку. Мой бурный роман – временное явление, порыв, а временное, оно не такое серьезное, зачем омрачать ссорой головокружительное мгновение».

– Вот ключ, ты, наверное, первым с работы придешь, мне отчет надо написать, – улыбнулась она, – и вещи перетаскивай, а то неловко перед стариками. А если «они» нагрянут, скажи, что уже занят.

Васька сгреб ее в охапку, облегченно выдыхая.

«Обрадовался, ну может я ему хоть немного все же небезразлична, хоть чуточку дорога. Ну, можно же мне немного самонадеянно решить, что я все же выделяюсь среди его Виолетт? – думала Нина, вжавшись в автомобильное кресло и разглядывая ухабы грунтовки.  – Конечно, я читала в разных статьях, что мужчины не меняются, и бабника перевоспитать нельзя, это просто невозможно, у него напрочь сломаны нравственные границы и все такое, и с Алиной он в тумане гулял... Не хочу сейчас об этом думать. Любовь – это плохое чувство, оно делает тебя беззащитной».

– Рука, стучавшая вчера по стеклу, была женской или мужской? – прервал ее размышления Кабачок.

– А-а? – очнулась Нина.

– Говорю, рука женская по стеклу стучала или мужская? – терпеливо повторил он.

– Рука… В перчатке, – Нине было страшно даже вспоминать тот жуткий момент. – Нет, я не могу сказать, я так перепугалась.