Книга Уникальный элемент - Юлия Сергачева

Брюс тяжело задышал. Чужое видение когтями вцепилось в сознание, не стряхнуть.

…Полоскались потрепанные, в пятнах копоти и в бахроме лоскутов, знамена. Белое раскаленное небо усеяно точками боевых птиц и рыб. Упруго ворочается тугой смерч на привязи, кружа вокруг исполинской, изначально синей, но от солнца выцветшей и истончившейся водяной арки…

В ушах отзвуки голосов: «…ты не знаешь удержу. Ты обезумел после ее измены… Тебя страшатся соратники, ты ведешь всех на верную гибель…»

Через прорези железного шлема бьет белый свет и толком не разглядеть лица собеседника. Тот, кажется, нагнул голову… Но вот взвивается, крича:

«Это ваша вина! Вы мечетесь, сомневаетесь, тогда как враг…»

«Враг не так заботит нас, как ты во власти отчаяния… Левиафан в ярости и то более рассудителен… Остановись!»

«Вы предали меня!»

«Ты предал нас, когда повел людей на смерть, забыв о клятве, подчиняясь своей обиде… Мы уходим…»

«Изменники!»…

Брюс тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Проморгался — слепящий свет пустыни зажег веки изнутри красным. Сумеречная комната стала непроглядной.

— Это… — он с силой потер глаза. — Это было давно и не с тобой.

— Я, видно, проклят тоже. Обречен быть предателем снова и снова… Или быть преданным… Гнев повелевал моими поступками и тогда, и сейчас… Гнев и жадность. Желание во что бы то ни стало получить свое.

— Ты же сам говорил, что не все, что ты помнишь — это твое прошлое. Или ты вообразил себя магом-полководцем? — Брюс не хотел, но невольно подпустил в голос легкого пренебрежения. И в самом деле, лопоухий Дьенк нимало не походил на сколько-нибудь значимую фигуру. — Вокруг Руин было полно мертвецов подостойнее…

Дьенк не заметил обиды. Повел плечами, уныло вздохнув:

— Не имеет значения. Раз этот эпизод всплыл в памяти, значит, он созвучен мне… А какая разница, малое или большое предательство?

— Обошлось же…

— Это еще не все! Есть поступок хуже этого… Погоня… Ее тоже не было… Это все я.

— Ты гнался за нами?

— Нет… Я внушил вам… в первую очередь тебе, что за вами гонятся, что они уже близко. В поселке возле трещины. А они отстали еще там, возле Гранигора. Я не хотел, чтобы ты бросил Элию… Ей без твоей помощи не дойти до Башни.

— Какая всесокрушающая забота…

— Я… — Он глубоко вздохнул отсутствующими легкими. — Это забота не совсем об Элии… То есть не только о ней. Мне обязательно нужно попасть к магу. Чтобы вспомнить, кто я такой… Чтобы я смог глянуть ей в глаза не как безвестная тень… Я жалкий эгоист.

— Это точно.

— А еще я…

— Слушай, может быть, уже достаточно откровений? — процедил Брюс, не выдержав. — Плевать мне, что ты там еще наворотил, теперь уже ничего не изменишь!

Дьенк огорченно смолк, забившись в самую дальнюю из теней. Ушастый, несчастный, он как никогда походил на новобранца-дезертира перед трибуналом.

— Зачем ты… Зачем ты так, ведь он не может оправдаться… — Элия сползла по стене на пол, зажимая уши ладонями. Вид у нее был такой потерянный, что Брюсу снова захотелось обнять ее. Чисто по-дружески. И врезать бесплотному Дьенку.

— Зато он не исчез, — Брюс сел рядом с девушкой, не решаясь прикоснуться к ее напряженному плечу. — Тебя это должно обрадовать… Или нет?

Элия внезапно встрепенулась, просияв:

— Так вот оно что!

— Что? — подозрительно переспросил Брюс.

— Признайся, что ты лжешь. Дьенка нет рядом, просто ты хочешь меня утешить, — она уже готова была смеяться. — Тогда совсем неважно, что ты говоришь!

— В одной фразе сразу три оскорбления, — возмутился Брюс. — Сначала объявляет лжецом, потом приписывает несвойственное мне человеколюбие по отношению к такой надоеде, как ты, а после и вовсе объявляет мои слова пустыми!

— Брюс, скажи, что ты солгал!

— Он здесь, Элия. Пока еще не испарился. К сожалению.

— Я тебе не верю. Почему я его не вижу?

— Я растратил слишком много сил, — издали признался Дьенк. — Теперь даже не могу отразиться в зеркале…

Брюс повторил. Элия усмехнулась с недоверчивым снисхождением:

— Ловко придумано!

— Она не поверит, — устало сказал Брюс Дьенку.

— Поверит… Я люблю тебя, Элия, — Дьенк внезапно оказался рядом и опустился перед девушкой на колени. — Брюс, скажи ей! Пожалуйста! Скажи, что я люблю ее! С той минуты, как увидел.

Брюс поморщился и неохотно повторил:

— Он говорит, что любит тебя… Теперь веришь?

Она забыла выдохнуть. Глаза девушки расширились, выгоревшие ресницы дрожали. Она жадно вглядывалась в лицо Брюса, будто все еще пытаясь разглядеть в его зрачках Дьенково отражение.

— Верю… — прошептала Элия. — Да… Теперь верю. Ты бы не стал выдумывать такое.

Она резко оттолкнулась от пола, вскакивая. Крепко, по-детски зажмурилась, слепо повела руками с растопыренными пальцами вокруг.

— Дьенк?.. Мне все равно, что ты натворил… Скажи ему, что я тоже его люблю! — Элия светилась.

— Он не глухой, — раздраженно проворчал Брюс, удаляясь от влюбленной парочки к камину.

Пару минут за спиной слышалось приглушенное увлеченное воркование, не всегда совпадающее по фазе. Потом приблизились торопливые шаги:

— Брюс!

— Брюс, не уходи! Я хочу ей сказать…

— Я хочу ему сказать!

— Ну уж нет! — завопил Брюс негодующе. — Жар-птаху на ваших свиданиях я прикармливать не стану!

* * *

Занималось утро. Воздух стал прозрачнее, когда сумбурный диалог (два голоса на редкость точно дополняли друг друга, попадая в такт и в паузы, хотя Элия вроде не могла слышать собеседника) в соседней комнате сошел на нет.

Сначала доносились всхлипывания и вздохи (Брюс даже не стал воображать, что именно они могут значить), потом воцарилась многозначительная тишина. А после смущенная Элия появилась в пустом проеме дверей.

Выглядела она озаренной и счастливой. Сделала несколько робких шагов, опустилась на пол рядом, скромно потупив очи. Кажется, она даже покраснела, но не так, как обычно — нос и скулы. А всю щеку залило нежным, трогательным румянцем.

Хм-м… А Дьенк точно бесплотен?

— Прости меня…

Заглядевшись на неузнаваемую и прекрасную в этот миг девушку, Брюс не сразу спохватился. Да она, в общем, и не ждала реакции.

— Прости, что не поверила тебе… Что хотела ударить…

Брюс, наконец, отвлекся от почти ревнивого созерцания ее нового облика. И понял, что безумно, до умопомрачения скучает по Айке. Что она там, одна, далеко, может быть, уже и не ждет… Хотя нет, она ждет. Живая, смешливая, упрямая… Настоящая.