Книга Выжженная трава - Сергей Федоранич

— У нас все говорят «инцидент», поскольку «взрыв» носит кроваво-террористический окрас, чего, по сути, не было, — сказала она.

— Расследование еще не завершено, насколько мне известно, — сказал я. — И нет пока решения, что именно случилось. Может быть, имел место и теракт.

— В замкнутом помещении? В кампусе разработчиков? Вы о чем? — спросила Полина Прекрасная. Она не выглядела дурочкой, но зачем-то отрицала очевидное, причем весьма пламенно — смотрела на меня с немым укором, наклонив голову набок, как будто я допустил ошибку этикета и сию минуту исправлюсь. Я не видел особой разницы: будь то теракт, диверсия, преступление против кого-то — суть если и будет установлена, то весьма приблизительно. Это ведь не значит, что преступление нужно облечь в стерильную форму «инцидента», как будто у него нет и быть не может злого умысла.

— А почему нет? — спросил я.

Я присел на край ее стола, что, по моему мнению, означало, что босс настроен поговорить на деликатную тему и ему можно доверять.

— Потому что теракт — это спланированная атака, целью которой является устрашение, а не убийство людей. Смерть людей при теракте — не самоцель, а звено на пути к достижению какой-то политической цели. Запугать. Отнять уверенность в безопасности. Подорвать государственный строй. Вот что такое теракт. У нас случился инцидент, который унес жизни десятерых человек. Но это был не теракт, поэтому слово «взрыв» неуместно. Будьте добры встать со стола, мне некомфортно.

Я встал, прекрасно понимая, что Полина Прекрасная бесилась от того, что на место погибшего директора пришел я. Она спала и видела, как на дверь кабинета повесят табличку с ее именем. Она уже думала о кандидатах на должность персонального ассистента и, по слухам из отдела кадров, попросила назначить несколько собеседований. И тут такой облом. Я бы тоже был недоволен.

Я взял оперативное руководство на себя спустя неделю. Сразу же на меня высыпались сотни резюме от жаждущих занять вакантные места; технические задания от заказчиков, которые следовало оценить и распределить в работу; жалобы и претензии по текущим проектам; приказы об отпусках и изменения в штатных расписаниях — все это стало для меня сверхновой задачей, и поначалу было сложно разобраться без Полины Прекрасной. А она, дуясь только из-за факта моего существования, никак не хотела помогать и требовала четко поставленной задачи. Задача «помочь разобраться» ей непонятна. Пришлось прибегнуть к тяжелой артиллерии и сказать ей о том, что я собираюсь сделать ее руководителем одного из подразделений.

Эта конфета ее усластила, и она без труда раскидала ичар-вопросы, вызвав на собеседование десяток кандидатов, провела первичный отбор и показала троих, с которыми можно иметь дело. Я попросил пригласить еще пару коллег из отделов, куда мы берем сотрудников, и провести тестирование, а после познакомить меня с новичками. С задачей она справилась, и за месяц мы восполнили штат.

Не остались в стороне и текущие сотрудники — я получил много запросов о пересмотре условий компенсаций. Я лично побеседовал с каждым, кто отправил запрос, и удовлетворил всего два из двадцати. Остальные, как выяснилось, писали ежемесячно на всякий случай — вдруг получится. Они не смогли внятно обосновать причины повышения зарплат, должностей и толком не смогли даже указать обстоятельства, которые позволили бы удовлетворить их просьбу. Так что отказ не был для них сюрпризом.

Но я получил один очень большой сюрприз. Просто гигантский.

Ежемесячный совет директоров, в котором я в обязательном порядке должен участвовать и, более того, отчитываться! Полина Прекрасная соизволила уведомить меня за день до, выдала повестку, после прочтения которой я захотел ее убить. Там всего-то значилось, что я должен предоставить отчет по работе департамента за месяц и предложить планы развития на квартал вперед. Затраты по ресурсам техники, повышение плана обслуживания технической поддержки, сокращение затрат… Как я подготовлю все это за один рабочий день, учитывая, что я никогда этим не занимался?

Но решение пришло само: раз уж Полина Прекрасная меня в это втянула, ей и расхлебывать. Я велел ей подготовить отчет и рассказать динамику по сравнению с прошлым месяцем и прошлым годом.

На заседание совета директоров я поехал без нее, чем, безусловно, обидел. Она сделала вид, что ей совершенно безразлично, но к двум часам, когда я собирался уезжать, она была полностью готова — со свежей помадой на губах и сумочкой на коленях, — в любую секунду стартануть. Я оставил департамент на нее и поехал на первый в жизни совет директоров.

Если у меня в голове и был какой-то романтический образ светской беседы за чашкой кофе, то он развалился сразу же, едва я вошел в переговорную. Это были обычные люди и обычное совещание. Я снова оказался в ситуации, когда сидящий во главе стола человек задает вопросы, а все наперебой пытаются ответить, показывая свою важность и вовлеченность. Я дождался, когда президент спросит меня о состоянии дел, и доложил (уровень технической поддержки стабильный, но просел на несколько дней ввиду инцидента с максимальным опозданием по тикету в два часа, что в пределах нормы; количество увольнений стандартное; больничные за месяц отсутствуют; вакантные места закрыты), дальше перешел к докладу по поводу инициатив. Здесь было туговато, потому что инициативы, судя по всему, выходили из прекрасной головки не менее прекрасной Полины и попахивали розовым шоколадом. Поэтому я скомкано сообщил, что в инициативах разобраться не успел, но это у меня в повестке. Директора мою позицию поняли, посочувствовали произошедшему и приступили к обсуждению собственно инцидента.

Выяснилось, что это все-таки была диверсия, а не сбой техники. О том, что в департаменте есть радикально настроенные сотрудники, бывшему директору служба безопасности докладывала не один раз. Однако он никого не отправил на опросы и беседы со службой. Судя по всему, поговорил сам и решил, что хватит. А между тем четыре человека из девяти погибших (не считая директора) и устроили взрывы.

— Специальная комиссия опросила контактирующих с инцидентом сотрудников, — сказал директор службы безопасности, важный мужик лет пятидесяти с армейской стрижкой-площадкой и заплывшим лицом усталого алкоголика. — Никто из них не показал, что взрыв мог быть ручным. Все абсолютно уверены, что помещение воспламенилось из-за неисправности оборудования в печатной зоне. Такое же заключение мы получили от пожарных.

— А как насчет тех сотрудников, которым мы выплатили по три миллиона рублей за то, что они никому и никогда не расскажут, что видели ошметки террористов? — спросил разноглазый директор по подбору персонала. Он поочередно посмотрел в лица всех директоров, и, дойдя до безопасника, тут же отвел глаза.

— Тише будь, — ответил безопасник, — вы заплатили — и правильно сделали. Если бы подбирали персонал правильно, у нас бы не было этих…

— Так, хватит, — сказал президент и откинул ручку.

Это был молодой человек лет тридцати пяти. У него были длинные волосы, собранные в пучок сзади. На носу модные квадратные очки. Кольцо на мизинце предательски поблескивало бриллиантами, спевшись с часами, а идеально приталенный и подогнанный бутылочно-зеленый костюм выглядел дороже моей машины.