Книга Сердце мексиканца - Ашира Хаан

Она так и не сняла залитую кровью Хесуса ночнушку, просто не могла двинуться с места. Сначала дрожала, но потом застыла, как глина, обожженная огнем.

За окном спальни просветлело, и сначала она испугалась новой беды, но потом поняла, что это всего лишь встало солнце.

Уже наступило утро, а он все не возвращался.

Она чувствовала себя древним камнем, который лежит здесь уже тысячи лет, видел все империи от ольмеков до майя и сейчас наблюдает, как движутся солнечные пятна по полу и перемещаются тени вслед за солнцем. Рука тянулась к лицу, чтобы убрать упавшую прядь волос, бесконечно медленно, гораздо медленнее, чем двигалось по небу солнце.

Снаружи что-то происходило, но шум там был рассеянным, похожим на падающие на листву капли воды, из него нельзя было вычленить никакого смысла.

Солнечный свет стал из розового белым, из белого золотым и потускнел.

Снова наступил вечер.

А потом ночь.

И только тогда он вернулся.

Шаги за дверью были — его шагами.

Аля смогла встать на затекших ногах, ощущая как трескается затвердевшая глина ее оболочки и начинает бежать кровь в ссохшихся сосудах.

— Теперь все будет хорошо, — сказал Сантьяго, входя в комнату. Он так и не переоделся и заскорузлая темная ткань на боку прилипла к коже. — Ничего больше не бойся.

Он открыл дверь ванной, но Аля схватила его за руку.

— Не уходи… — просипела еле слышно, но хотелось орать во весь голос, срывая горло.

— Хочешь посмотреть? — устало усмехнулся он.

— Хочу.

Сантьяго пожал плечами и приоткрыл дверь шире, впуская ее.

Он стаскивал с себя задубевшие от грязи джинсы, отвернувшись от Али, а она прислонилась к стене, пытаясь не сползти по ней.

Под стоящей колом от грязи и крови рубашкой была когда-то белая футболка — сейчас казалось, что на нее насенен какой-то оригинальный принт: половина закрашена градиентом от светло-коричневого до темно-бурого с обожженными краями прорехи на боку, где она пристала к коже. Шипя и матерясь на двух языках, Змей принялся осторожно отдирать ткань, присохшую к ране.

У Али поплыли круги перед глазами — не от вида крови, а от острого приступа эмпатии.

— Ты ранен, — заметила она очевидное.

— Да какое там ранен, — пробормотал он сосредоточенно. — Считай, просто ободрался, там едва задело. Самая легкая моя война. Почти без потерь.

Если не считать Хесуса.

Никто этого не произнес, но оно как будто все равно прозвучало.

— Ты убил… своего племянника, — проговорила она запекшимися губами, чувствуя, что каждое слово возводит между ними стену в тысячу кирпичей толщиной. Лучше было молчать, но не говорить об этом было нельзя.

Сантьяго повернулся к ней, опустив руки. Вода стучала по его смуглым предплечьям, размачивала корку крови и стекала в слив уже розовой.

Твердо, даже жестко он сказал:

— Хесус перешел черту.

— Он всего лишь… — начала Аля.

— Пытался тебя изнасиловать, — так же жестко закончил Змей. — И убить меня. И стравить и уничтожить сразу две банды, сыграв на своей обиде.

— Из-за меня… — Аля шагнула к нему под струи воды, и намокшая сорочка облепила ее тело от шеи до лодыжек.

Ему было неудобно дотягиваться до раны, и она принялась помогать: нежно и аккуратно, по миллиметру, стараясь не причинить лишней боли, отлепляла ткань. Закончив, она сама потянула рваную футболку вверх, чтобы ему не пришлось тревожить рану, сама впервые раздевая его. Царапина на боку и правда была поверхностной, только широкой. Пока Аля промывала ее прохладной водой, Змей стоял, подняв руку вверх, но смотрел не на то, что она делает, а на ее лицо и закушенную губу.

— Йод есть? — спросила Аля. — Ну, или что там у вас, бетадин?

— Залепи пластырем, не мучайся, — посоветовал Сантьяго. — В аптечке есть хирургический. Сейчас, только вымоюсь, сам залеплю.

Он встал под струи воды, смывая с себя грязь и кровь, и вдруг сказал:

— Не из-за тебя. Хесус — моя ошибка. Это я поставил его главным, оставил на него дела, когда. уехал. Надеялся, что в нем проснется ответственность, пора бы уже. Думал, что смогу на него рассчитывать и доверять родному человеку. Но он только нахерачил, устроил истерику и сбежал неизвестно куда.

Сантьяго поднял голову и закрыл глаза, подставляя лицо льющейся воде.

Аля подумала, что теперь понимает, почему Хесус был настолько нагл и самоуверен. Получил в его возрасте целую банду и полное доверие лидера — есть повод решить, что все делаешь правильно.

— Я надеялся, что он одумается и вернется хотя бы ради тебя. Не просто же так он ввязался в похищение. Одно дело грабить местные маршрутки, другое — забрать туристку из междугороднего автобуса. Так рискнуть можно только ради любви.

— Какой любви?.. — не выдержала Аля.

Он правда думал, что Хесус приволок ее сюда, потому что влюбился?

— Да, я понял, что это был каприз малыша, а не любовь. Догадался бы сразу, как тебя увидел, если бы ты не начала за него волноваться.

— Я не… — она помотала головой, вспоминая их первый разговор, когда поймала его острый взгляд, испугавшись, что он убил Хесуса.

Так и вышло в итоге. Так и вышло.

— Думал, сделаю вид, что забрал тебя себе, подержу, пока ребята не угомонятся.

— Не отпускать же… — горько сказала Аля.

— Это выглядело бы как отобрать игрушку и выбросить. После такого уважение парней было бы утеряно безвозвратно. Другое дело, если мне захотелось его женщину себе, а когда наигрался, отдал обратно. После старшего не зазорно, тем более, я не собирался тебя трогать. Но он даже слушать не стал, щенок…

— Ты… — Аля онемела.

Он собирался очень аккуратно обращаться с игрушкой племянника, а потом вернуть ее владельцу! Чтобы не уронить авторитет Хесуса!

Действительно, зачем спрашивать мнение вещи?

Сантьяго повернулся к Але, буквально вдавливая ее в стену своим тяжелым темным взглядом. Он словно почувствовал ее злость и тихо сказал:

— Он моя семья. Последняя связь с домом после того, как я окончательно выбрал свой путь.

Влажные волосы прилипли к его лбу и потемнели от воды. Гладкая смуглая кожа влажно блестела, под ней перекатывались мускулы — он все еще был напряжен, готовый снова броситься в бой. Такой опасный. Такой сильный. И такой беззащитный перед тем, кого считал родным человеком.

— Он подставил и меня, и своих друзей из той банды, стравив нас и начав эту войну. А сам с такими же молодыми шакалами ждал, пока мы перебьем друг друга, чтобы занять наше место, и сразу, с наскока, получить все, что мы имели. И только увидев меня, не выдержал и выдал себя раньше времени. Победить мне помогли мои враги.