Книга Полнолуние - Андрей Кокотюха

Из-за традиционного шума никто не обратил внимания на мужика, которому разбавленное пиво пошло внезапно не в то горло. Точно так же не обращали внимания здесь на безногого танкиста с баяном: даже тот, кто попадал в чайную впервые, узнавал: зовут его Вася. Калеку прикатывает сюда на самодельной тележке с колесиками дочка, девочка лет десяти. Доставляет аккуратно, ровно на время открытия. А когда пора закрываться — возвращается за папой. Денег баянисту почти не бросают, зато постоянно подкармливают и подпаивают, и вот таким, сытым и пьяненьким, ребенок забирает отца домой. Ведь иначе придется думать, как накормить героя войны самим — ее мама работала в одной из поселковых контор, упорядочивая бесконечные бумаги.

Взяв себе пива, Офицер на ходу плеснул немножко в подставленную кружку баяниста, перекинулся с ним несколькими фразами. О чем говорили, Голуб не услышал, да и не очень хотел. Стараясь не попадать в поле прямого зрения того, кто готов был убить его на берегу Глухой Вильвы, он не сводил взгляда с бородача. При этом поддерживал не слишком обязательную беседу с местными завсегдатаями. Долго Офицер в чайной не задержался, натянул кепку, вышел, махнув на прощание знакомым.

Сразу же попрощался и Голуб.

Он дал Вовку небольшую фору, а потом увязался следом.

Будний день клонился к вечеру. Игорь пересек базар, который начинал сворачиваться. Не оглядываясь по сторонам, двигаясь так, будто ему ничего тут не угрожает, довел шпиона до знакомого уже тому Дома культуры. Там Офицер о чем-то коротко переговорил с немолодым человеком. Тот пристроил на специальную доску с надписью от руки «Кино» самодельную афишу с рукописным: «Завтра по просьбам — „Чапаев“!» — а тогда, дружески хлопнув его по плечу, открыл двери и исчез внутри.

Первый порыв — подойти к дядьке с афишей и спросить, кто такой этот с бородой, — Голуб укротил. Причем с определенным усилием. Непременно же ляпнет потом Офицеру: мол, интересовался тобой тут один, будто между прочим. Вовк насторожится, потому что залег на дно, рыло в пуху, тени собственной шугается, факт. Так что решил пока прикинуть, кем его бывшего солагерника могут в этом Сатанове считать.

Ответ нашелся быстро. Не иначе пристроился Офицер тут, в Доме культуры. Придурился кем-то, тянет лямку обычного советского человека. Служит, получает продуктовые карточки.

Ну-ну…

Площадка перед домом была небольшая, однако довольно открытая. Оставаясь тут дольше, Голуб мог засветиться. Потому, забыв про свою главную цель, он отошел и расположился со своей тростью так, чтобы видеть крыльцо и входные двери. Не живет же Офицер там, не спит. Хотя… хрен знает, как тут у него все сложилось. Голуб приготовился ждать долгонько, даже начал думать, куда бы переместиться, поменять точку. Но меньше чем за час из помещения вышли один за другим несколько человек. Преимущественно женщин, если не считать пожилого киномеханика. Одна вела за руку мальчика лет семи, видно, брала с собой на работу. Офицер покинул здание последним. Сперва старательно запер на висячий замок входную дверь, потом обошел здание по периметру, закрывая снаружи ставни на окнах. Уже сгустились быстрые сентябрьские сумерки, и Голуб понял: рабочий день закончился. Значит, и правда пристроился здесь ловкий Офицер. Кем? Ключником… или сторожем, так, наверное, правильнее будет.

Не обращая ни на кого внимания, ведя себя на удивление спокойно, Игорь двинулся в сторону, противоположную той, где занял позицию Голуб. Тот же, снова дав ему отойти, похромал следом. Стараясь держать дистанцию и при этом не забывать хромать на ту ногу, на которую припадал.

Так Офицер вывел его через весь поселок на самую окраину. Где прошел мимо двух разрушенных хат, зашел в третий двор, крайний на этой улице, — дальше начинался лес. Перешел двор, ступил на крыльцо. Повозившись с замком, исчез в доме.

Голуб задумался. Итак, он выследил Офицера и знает, где его логово. Что это дает? Зайдя в ближайший брошенный двор, он присел за забором, закурил. Сделав несколько затяжек, сразу подхватился, погасил цигарку. В этих краях чужие не ходят, тем более не прячутся и не курят.

Судя по страшным историям о волках-оборотнях, которых ему довелось наслушаться в Сатанове, всякий незнакомец, особенно тот, кто скрывается на окраинах и возле разрушенных хат, вызывает нежелательное подозрение. Черт его знает. Вдруг за оборотня примут и на вилы, глядишь, наколют с перепугу. Лучше убраться от греха.

Еще раз зыркнув вокруг, Голуб легко перебрался через полуразрушенный забор. Оглянулся на дом, в котором исчез Офицер. Окно слабо светилось: зажег свечку или керосиновую лампу. Тихо сидит в своей норе, даже не знает, что уже рассекречен.

Сплюнув, Голуб захромал назад. По большому счету, в поселке его больше ничто не держало. Все, что хотел, он узнал. А ведь собирался еще днем возвращаться в Каменец, но решил на всякий случай чуток задержаться.

Так бы и прозевал старого знакомого.

Ну-ну…

2

Общее собрание Левченко проводил днем.

На вечерний киносеанс привезли «Чапаева». Директор Дома культуры ленту из области едва не зубами выгрызла. Даром что две недели назад, в начале сентября, уже крутили. У партизан директор была парторгом, сменив на этой должности убитого в бою мужа, секретаря партийной организации отряда. Отличалась грубым прокуренным голосом, могла построить комсостав. В самом Сатанове с ней мало кто желал заводиться серьезно. Андрей был уверен, что Парторгшу, как ее тут называли, побаивался даже Сомов. Хотя случая убедиться в этом не представилось: начальник отдела НКВД и бывшая партизанка странным образом почти не пересекались ни по делам, ни лично. Несмотря на это Левченко придумал для себя пояснение — главный местный чекист обходит Парторгшу десятой дорогой, и это начальника милиции вполне устраивало.

Сам же Андрей невольно принял ее удар на себя, заикнувшись про важность таких собраний и призвав провести их перед показом «Чапаева».

— Все равно же видели, Тамара Васильевна! Каждый на память знает, пацаны вон пересказывают!

— Товарищ старший лейтенант! — пробасила Парторгша в ответ. — Вы товарища Левитана по радио слушаете? Знаете, что наши войска окружили фашистов под Яссами? Котел им там устроили. Пусть варятся, паскуды, в своей смоле.

— Я слушаю сводки информбюро, Тамара Васильевна. При чем тут кино про Чапаева?

— Чувство победы, товарищ Левченко! На всех фронтах наши побеждают! Говорят, Финляндия вступила в войну, вместе с нами бьет общего ненавистного врага. А мне что предлагают в области? «Ошибку инженера Кочина»? «Бесприданницу», где красивую артистку в конце убивают? Или комедию «Сердца четырех»! Тоже мне, для поднятия боевого духа трудового народа в тылу! «Чапаев», товарищ Левченко! Только «Чапаев»! И я объясняю это товарищам в культотделе…

— Тамара Васильевна, разве Чапаева в конце не убивают?

— Демагогия, товарищ Левченко! Нашего Чапаева не убивают! Он гибнет за дело революции в неравной битве с врагом! А буржуйскую дамочку другой буржуй таки убивает! И правильно делает, между прочим! Гибель Чапаева тогда, в те времена, вдохновляет наших людей на победный дух теперь! Потому надо крутить сейчас именно это кино, товарищ Левченко, идеологически, я сказала бы — политически важно! Будете спорить?