Книга Ты же ведьма! - Надежда Мамаева

Выдача монет сопровождалась звуками стираемой зубной эмали и категоричного «ведьма!». Засим я подхватила котел и ушла. Дверь за моей спиной захлопнулась так, что всерьез можно было опасаться: а устоит ли косяк?

Вот почему в имперской глуши, если юная магичка становится умнее, то люди называют ее жадной? А когда при этом чародейка умудряется за свою волшбу стребовать еще и чуточку сверх платы, то и вовсе кличут ведьмой? В общем, особых усилий, чтобы выдать себя за темную, мне в Хеллвиле прилагать не пришлось. Достаточно было пару раз заставить самых скупердяистых горожан заплатить по двойному тарифу — и все: наичернейшая репутация мне была обеспечена. По Хеллвилю то тут, то там начали ходить слухи по дворам, а досужие сплетницы-старухи разнесли их по умам. Дескать, у приезжей магички щедрость не вошла в список добродетелей. Ей просто не хватило места. А все потому, что вся душа уже была занята темной магией. Посему Магда Фокс — истинная черная ведьма. А я не стала возражать.

Бургомистр и храмовник, с которыми я договорилась, эту версию поддержали. Так в славном Хеллвиле появилась ведьма с определенной репутацией. И эта репутация меня не раз выручала, обогащала и, несмотря на свой темный цвет, имела немало светлых сторон. Вот даже сейчас на меня косились, сворачивали в карманах фиги, но, глядя в глаза, растекались в таких приторных улыбках, что у меня в крови аж сахар поднимался. В общем, боялись и уважали.

Кузнец, к которому я заглянула по дороге, из этого самого уважения даже медьки за починку дужки не взял. Лишь выразительно молчал матом и делал все быстро. Видимо, не желал, чтобы ведьма задержалась у него на лишний вздох. Так моя репутация в очередной раз сэкономила хозяйке монетку.

Правда, были те, кто уважал меня чуть меньше. Например, приехавшая в Хеллвиль на месяц позже меня Саманта Лонга.

Она была дочерью торговца лярдом из провинциального Рорка, что на востоке империи. Отец практически не принимал участия в воспитании дщери. Матушка же, увлеченная чтением дамских романов гораздо больше, чем образованием Саманты, не вложила в голову юной Лонга мысли, что лучшая стезя для девушки ее круга — семейная. Посему Саманта к восемнадцати годам была столь же начитанной, как матушка.

Только она, в отличие от родительницы, штудировала буклетики и книги, призывавшие девушек бороться за равноправие полов. На расы манифестантки не замахивались, ибо, например, драконы на требования юных пикетчиц плевать хотели. В том числе и огнем. Довеском к основной идее — равенству — у Саманты была еще одна: идея просвещения. Именно она-то и стала причиной появления юной девы со взором горящим в Хеллвиле.

Саманта Лонга работала учительницей и считала, что несет в народ свет знаний и передовые идеи столицы. По мнению же хеллвильцев, она несла лишь знатную пургу. Причем несла ее настолько плотно, что была способна вынести мозг. И не один.

Внешне девица Лонга напоминала моль, просидевшую всю зиму на жесткой бесшерстяной диете, такая же невзрачная и злая от голода. Она совала свой длинный нос и нещадно завитые кудельки в мои дела. Даже пару раз пыталась обвинить в шарлатанстве, пока я от души ее не благословила. Причем добрословие было почти невинным. Хороший крепкий сон… Благо? Благо! Небеса тоже так считали. И какое-то время Саманта спала как убитая. Пару раз ее даже мелом обводили.

После этого мы с девицей Лонга придерживаемся вооруженного нейтралитета. Она делает вид, что не замечает меня, и норовит отвернуться. Я же демонстративно здороваюсь. Последнее ее бесит неимоверно.

Впрочем, в Хеллвиле был еще один тип, который уважал темную ведьму чуть меньше остальных.

Но справедливости ради надо сказать, что Астор Крон здесь вообще никого не уважал. Едва я его вспомнила, как этот противный тип нарисовался. Вот помяни зомби, он и восстанет.

Крон вышагивал в черном плаще по заснеженной улице так, словно гулял по столичному бульвару. Прямая осанка, холодный, надменный взгляд. Он, в отличие от девицы Лонга, был почти аристократом. До чистопородн… прошу прощения, чистокровного ему не хватало ровно половины. Той самой, что достается ребенку от матери. Если отец его был голубых кровей, то мать — куртизанкой. Поговаривали, что его батюшка лэр Орин хоть официально и не признал бастарда, но принимал участие в его жизни не только чеканной монетой.

Версии же причины, по которой Крон впал в родительскую немилость, среди горожан ходили разные.

Незамужние девицы ратовали за романтичную. По ней молодой полулэр влюбился в простушку, у которой не было ни гроша за душой. Астор отказался жениться на лэриссе, которую выбрал для него отец и которая должна была ввести его в высший свет.

Вторую выдвинули уже мужики. По ней выперли Астора из столицы за кутеж и разврат. Дескать, Крон с дружками так напился, что, обернувшись волком, схватил зубами караульного и зашвырнул его на крышу Йонльской ратуши. То, что рыжих волков-оборотней не бывает и что Крон чистокровный человек, у которого нет и крупицы магии, их не смущало.

Но, сдается мне, причиной опалы Астора стало то, что его сводный брат, законный наследник рода Оринов, был обвинен в причастности к заговору. Об этом почти не говорили в Вейхоне, официальных заметок ни в одной из газет не было. А до Хеллвиля новости о покушении на императора и вовсе не дошли. Я же распространять их не собиралась.

А сам Крон, вынужденный прозябать ныне в Хеллвиле простым стряпчим при бургомистре, и вовсе отмалчивался. Впрочем, надо отдать ему, повидавшему в столице наверняка не одного мага, должное: ко мне с вопросами он тоже не лез.

Обычно, если мы сталкивались на улице, то раскланивались и, не проронив ни слова, расходились. И каково же было мое удивление, когда сегодня, завидев меня, молчаливый нелюдим Астор мало того, что перешел на мою сторону, так еще и снял шляпу!

— Не правда ли, доброе зимнее утро, госпожа Фокс? — вежливо произнес он.

Меня так и тянуло спросить, кто же его так удобрил-то? Но сдержалась, вместо этого ответив:

— Насчет доброго не знаю, но то, что оно снежное, — определенно.

Волосы Астора, собранные в хвост по столичной моде, отливали медью, на лице играла приветливая улыбка, которая лучше любого плаката сообщала: этот тип что-то замыслил. Может, и к нему сегодняшней ночью прилетал посыльный?

— Знаете, я все думал, что такая красивая молодая девушка, к тому же маг, делает в такой дыре? — Он выразительно обвел взглядом улицу.

— Просто какой-то гад оставил в Вейне крышку в подпол открытой. Ну меня и угораздило прова… хм… тут очутиться.

По тонким губам скользнула сдержанная улыбка — Крон оценил шутку. А я удостоилась еще одного внимательного взгляда. Крон открыл рот, явно собираясь продолжить беседу, но не успел: меня окликнул со спины знакомый голос. Увы, уже хорошо знакомый.

— Магда, вот ты где! А я всюду тебя ищу, — раздалось на всю улицу.

Я обернулась и увидела, что на самой вершине пригорка стоял Джером в весьма расхристанном виде: рубашка не заправлена, кожух (явно с чужого, причем женского плеча) распахнут, темные волосы — встрепаны так, будто он бодался со стогом и таки победил его.