Книга Оборотень. Новая жизнь - Марк Даниэль Лахлан

Если в душе Макса еще оставались следы легкомыслия, они окончательно выветрились, пока он читал последнее предложение. Кто-то должен быть связан. На кого-то надевают капюшон. Упоминаются кляпы. Зачем это? Он продолжил чтение.

«Может случиться, что рыцарям Черного Солнца будет трудно самим оценить ход времени. Поэтому рекомендуется устроить так, чтобы по прошествии необходимого периода снаружи зала прозвучал гонг. Песнопения могут продолжаться, если главный ведущий церемонии примет такое решение. В этом случае он ударит в специальный колокол. Когда необходимый уровень восприимчивости будет достигнут, причащающегося подведут к плахе и рыцарь, занимающий должность открывателя пути, приготовит серебряный топор. В предыдущих церемониях скованность, вызванная долгим сидением на одном месте, приводила к тому, что рыцарь испытывал определенные трудности с тем, чтобы совершить отсечение как должно. Поэтому необходимо, чтобы в последующих экспериментах эта должность была отведена кому-то, кто не участвует в церемонии непосредственно. Поскольку ни один нерыцарь, видевший рыцарскую церемонию, не может оставаться в живых, было бы лучше использовать для этой роли заключенного. Устранение еще одного члена СС (кроме причащающегося) может дать пищу для ненужных сплетен. Однако при этом все же нежелательно, чтобы заключенный убивал члена СС. Данная тема требует дельнейшего обсуждения, и, может быть, мы все же остановимся на варианте с расчленением, пусть даже и неаккуратным».

Макс судорожно сглотнул. Так эти чертовы убийцы уже начали казнить своих? Он был слегка потрясен, но все же доволен таким поворотом. Тот факт, что СС рубит кому-то головы, не был для него таким уж сюрпризом, хотя раньше вызвал бы настоящий шок. На самом деле Макс был удивлен, что они позволили себе такую чистую смерть.

«Голова должна быть отсечена по возможности одним ударом и помещена на дубовую ветвь, обязательно с проросшей на ней омелой (о важности этого положения см. приложение). Затем начинается церемония 2f; песнопения продолжаются до тех пор, пока голова не заговорит или пока хватит выдержки у рыцарей. Рыцарям нельзя сдвигаться с мест, и они ни при каких условиях не должны прекращать песнопение.

Комментарий: полученные до сих пор результаты пока что ограничены, хоть и являются многообещающими. Практический предел продолжительности церемонии составляет три дня, после чего большинству ее участников нужна вода».

Многообещающие, но ограниченные? Макс задумался. В СС это было бюрократическим кодом для обозначения «полного и окончательного провала». Выходит, фон Кнобельсдорф и вышестоящие эсэсовцы, относительно которых Гиммлер решил, что они рыцари, три дня сидели без воды, не посещали туалет, варились в собственном дерьме в ожидании того, реализуется ли какая-то волшебная сказка, которую они сами себе придумали. И скольких же коллег они уже успели грохнуть таким образом?

Но если все это провалилось, что же тогда фон Кнобельсдорф имел в виду, когда говорил, что он видел богов? Какие-то галлюцинации, вызванные голоданием и дискомфортом?

Макс быстро пролистал доклад до конца.

«Рыцарь СС М. фон Кнобельсдорф сообщил, что видел праотца, указывающего посохом на запад. Этот древний предок был бородатым и одноглазым, что соответствует описанию бога Водана, Одина, или Отина Неистового. Рыцарь СС Фридман подтвердил это видение, а рыцари Хох и фон Шваб добавили, что…»

Так вот в чем дело! Усилия нацистов в применении оккультизма в условиях войны были подытожены заявлением двенадцати идиотов, которые за несколько дней без еды и сортира довели себя до нужной кондиции. Неудивительно, что фон Кнобельсдорф желал, чтобы Макс потерпел неудачу.

– Что вы здесь делаете?

Макс едва не выронил папку.

Подняв глаза, он увидел перед собой заключенного с зеленым треугольником на лагерной робе (отличительный знак обычного уголовника), подозрительно смотревшего на него. У заключенного также была нарукавная повязка, на которой готическим шрифтом было написано слово «капо». Доверенное лицо начальства.

– Я мог бы задать вам такой же вопрос, – ответил Макс.

– Я видел вас в окно. Вы не из СС. Это кабинет профессора Хауссмана, и вам здесь быть не положено. И что это за папку вы взяли из его стола?

– А вам какое до этого дело, черт побери?

Заключенный нахально ухмыльнулся:

– Двадцать пять сигарет и, думаю, пара банок тушенки. Или предложите больше?

Дверь снова открылась.

– Что здесь происходит?

Дальше Макс уже не думал. Он просто не успел сообразить, что говорить. Слова сами сорвались с его языка.

– Я поймал здесь этого мерзавца, – заявил он.

Глаза заключенного стали квадратными. Он, казалось, изо всех сил пытался что-то произнести, но ему это так и не удалось. Хауссман вытащил пистолет и тремя выстрелами уложил бедолагу на месте. От громких звуков у Макса едва не лопнули барабанные перепонки. Если бы всего несколько недель назад у него на глазах без долгих рассуждений казнили человека, он бы просто грохнулся в обморок. А что же теперь? Да ничего. Тело заключенного упало на ковер. Потекла кровь. Человек умер. Эта сцена не вызвала в душе у доктора Фоллера особого отклика, он лишь констатировал факт. Макса шокировало собственное спокойствие. Как и природа того, что осталось от его былого возмущения насилием.

– Он был капо, – заметил Макс.

Было странно, что этот заключенный вел себя так уверенно и даже осмеливался ему угрожать. Неужели он не понимал, что может получить отпор?

– Что-то у меня сегодня день не задался, – пожаловался Хауссман. – Ладно, Хаас из лагеря все равно должен мне еще одного заключенного. Хотите выпить? У меня тут есть немного виски – вероятно, за ним этот тип сюда и сунулся.

– Да, с удовольствием выпью. Замечательный напиток.

Хауссман открыл четвертый шкаф картотеки, вынув ключ из-под горшка с цветком.

– Некоторые шкафы снабжены дополнительной защитой. Вот от них ключей терять никак нельзя! – Он с заговорщическим видом потрогал пальцем кончик носа.

Хауссман взял бутылку и налил Максу виски в стакан. Макс положил папку с Черным Солнцем на стул рядом с собой лицевой стороной вниз. Ему отчаянно хотелось засунуть ее обратно в стол, но об этом не могло быть и речи. Если же он оставит ее здесь, на виду, то даже такой неряшливый человек, как профессор, заметит, что папка не на месте. Нужно ее украсть – другого выхода не было. Хауссман пнул труп носком сапога:

– Как думаете, на каком расстоянии я находился, когда стрелял?

– Три метра. – Из которых два с половиной Макс добавил из лести.

Хауссман кивнул и с довольным видом поджал нижнюю губу. С большим усилием он перевернул тело ногой. Выходные раны от пуль на спине заключенного были рваными, но на груди осталось только три аккуратных отверстия, чем-то напоминавших эмблему.