Книга Мир без границ - Татьяна Минасян

Спать ему больше не хотелось, и он принялся думать о своих друзьях, о Любиме и Эмме. Может быть, именно они сидели рядом с ним во время прошлого пробуждения? Теперь Светильников не чувствовал никакого постороннего присутствия рядом с собой, но если с тех пор прошло много времени, то друзья могли уйти отдыхать или работать. Странно только, что они сидели так тихо, а не болтали хотя бы шепотом или не играли в карты, как в прошлый раз… Но, может, он все-таки потерял слух? Или они сидели молча, потому что теперь он совсем плох и им было не до разговоров и развлечений?

Неожиданно Аркадий вспомнил, что Любим никак не мог сидеть у его постели, потому что сам сейчас находился в больнице. Разве что он, Светильников, пролежал без сознания так долго, что его друг успел поправиться и выписаться? Впрочем, в следующий миг Аркадий переключился на другое: ему вспомнилась та его последняя мысль перед нападением и взрывом – если, конечно, тогда произошел взрыв, а не что-то другое, – с которой он провалился в нахлынувшую со всех сторон темноту. Вот он поднимается по ступенькам клиники, смотрит на ее стеклянные двери – и его охватывает сильнейшее, заполняющее собой весь мир желание: «Я хочу, чтобы эти двое были счастливы вместе!» Никогда и ничего он не желал так сильно, и никогда раньше не случалось в его жизни моментов, когда он хотел чего-то хорошего только для других людей, полностью исключив из хорошего себя, просто-напросто забыв о себе. И никакое другое желание не делало его настолько счастливым. Как и последовавшее за ним, уже после взрыва, понимание, что теперь его желание точно исполнится.

«Лучший вариант – умереть настолько счастливым, – мелькнула у Аркадия мысль. – Впрочем, то, что я жив, все-таки тоже неплохо, – усмехнулся он про себя. – Но теперь нельзя допустить, чтобы у Эммы с Любимом все из-за меня разладилось. Если я смогу говорить… смогу хоть как-то общаться с внешним миром, я ей первым делом дам понять, что она для меня только друг, что она мне как сестра. Ведь так и есть, в конце концов!» Он стал вспоминать детство, когда они с Эммой постоянно играли вместе, то у него, то у нее дома, и те страшно далекие, но приятные картины прошлого снова унесли молодого человека прочь из реальности и вскоре сменились красочными и не менее приятными снами.

А потом Аркадий проснулся в незнакомой комнате, открыл глаза и тут же снова опустил веки, так как свет показался ему чересчур ярким. В первый момент он недовольно поморщился, но потом его охватила сумасшедшая радость: зрение вернулось!!! Он приготовился к самому худшему, в том числе и к тому, что никогда не увидит света, и, как выяснилось, хотя бы частично ошибался – просто замечательно!

Он снова открыл глаза и пару секунд наслаждался светом, оказавшимся не таким уж и ярким, блестящими бликами на стене и разноцветными предметами вокруг, не задумываясь о том, что именно видит. Главное ведь, что он в принципе способен четко видеть разные вещи, различая их цвета и оттенки, формы и размеры… И лишь после того, как охватившая его эйфория немного поутихла, молодой человек осознал, насколько необычна окружающая обстановка.

Он находился в небольшой, пожалуй, даже довольно тесной комнатке, похожей не на больничную палату, а скорее на ванную. Сам Аркадий, во всяком случае, лежал именно в ванне – в белом вытянутом резервуаре, наполненном какой-то странной теплой жидкостью – то ли подкрашенной синим водой, то ли чем-то вроде масла… А в стене над «ванной» светились какие-то маленькие прямоугольные экранчики с цифрами – об их назначении оставалось только догадываться. Впрочем, на одном из экранчиков молодой человек увидел нечто знакомое: по нему бежали изломанные черные линии кардиограммы. Вот только каким образом неведомые приборы могли знать, как именно у него бьется сердце? Аркадий тщательно осмотрел себя и не увидел на своем теле ни присосок, ни еще каких-нибудь приспособлений, соединявших его со стеной. Мало того, приглядевшись, Светильников понял, что не видит на своей коже ни одного шрама – и это после того, как рядом с ним что-то взорвалось! Скосив глаза, Аркадий удивился еще больше: давний шрам на правом плече, оставшийся от осколков стеклянной двери, разбитой митингующими, тоже исчез! Правда, видно сквозь маслянистую синеватую жидкость было не очень хорошо, и все же тот большой рубец Аркадий, без сомнения, разглядел бы.

Светильников попытался пошевелиться, надеясь, что и эта способность теперь вернулась к нему, но смог лишь немного подвигать пальцами, и ему показалось, что жидкость, в которой он плавал, намного гуще воды. Боли он, как и раньше, не чувствовал – кожа, скорее, немного чесалась.

Попытка позвать кого-нибудь тоже не увенчалась успехом – Аркадию удалось издать только еле слышный стон и машинально отметить про себя, что со слухом у него теперь тоже все в порядке. Однако за ним, как видно, наблюдали, потому что неожиданно в стене справа отодвинулась вбок почти незаметная дверь, и в «ванную» вошли двое мужчин в самых обычных белых халатах.

– Здравствуйте, Аркадий, – заговорил один из них, наклоняясь над ванной и улыбаясь лежавшему в ней молодому человеку. – Не двигайтесь, пожалуйста, вам пока нельзя. Вы сильно пострадали при взрыве и сейчас восстанавливаетесь. А я – ваш врач, зовите меня Люк.

– А где… я? – с огромным трудом выдавил из себя Светильников, внимательно разглядывая обоих своих гостей. Второй мужчина тоже приблизился к резервуару, и его лицо показалось Аркадию смутно знакомым. Несомненно, он его где-то уже видел, причем, кажется, совсем недавно. Но где?..

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался тем временем Люк, глядя не на пациента, а на маленькие мониторы в стене и удовлетворенно кивая. – Скажите «да», если хорошо, и «нет», если вас что-то беспокоит. Много говорить вам пока нельзя.

Светильникова беспокоило очень многое, но все это не относилось к его физическому самочувствию. Чуть помедлив и прислушавшись к себе, он решил, что, пожалуй, чувствует себя неплохо, и одними губами прошептал:

– Да!

– Очень хорошо, – врач оторвался от приборов и осторожно дотронулся кончиком пальца до голубой жидкости. Вопреки ожиданиям Аркадия, по ней не побежали круги: она лишь слегка подалась вверх, словно прилипнув к подушечке пальца, а потом отклеилась от нее, и поверхность снова разгладилась.

– Ск… скажите… – прохрипел пациент, собираясь спросить про странную больницу и странные методы лечения, но Люк приложил палец к губам, а второй мужчина, присев на край «ванны», наклонился совсем близко к лицу Светильникова.

– Мы вам попозже все подробно расскажем – что с вами случилось и как вас лечили, – пообещал он с серьезным видом. – Но не сейчас. Это займет слишком много времени, а вам нельзя даже немного утомляться. Но вы не беспокойтесь, очень скоро вы сможете и двигаться, и задать нам все вопросы, и вылезти из капсулы. Просто какое-то время придется подождать. Наберетесь терпения?

«Куда ж я денусь?» – вздохнул про себя Аркадий, и смутно знакомый ему человек, по-видимому, прочитал ответ в его глазах.

– Вот и прекрасно, – кивнул он, вставая. – Поспите сейчас немного, а потом мы с Люком снова к вам придем. Да, и если вдруг вам понадобится помощь, мы сразу узнаем.