Книга Русалка - Кристина Генри

– Если вы возомнили, что ко мне под юбку может залезть любой желающий, то глубоко ошибаетесь, – отрезала Амелия. – Я не шлюха, и не стану ей ни для вас, Барнум, ни для вас, Леви Лайман.

– Ну что вы, Амелия, я бы никогда… – взмолился Леви, залившись краской от стыда и гнева. Причиной гнева явно был Барнум, но заботиться о чувствах Леви было недосуг, сначала нужно разобраться с Барнумом.

Над Амелией с самого начала висела угроза оказаться у него в кулаке.

Он хотел, чтобы она ему подчинялась, зависела от него, стала его собственностью. До сих пор она умудрялась ускользать от его хватки, но ей это уже порядком надоело. Надо дать ему понять, что теперь вся власть в её руках. Без неё не видать ему тех денег, о которых он так мечтает.

– Мистер Барнум, условия выступления буду диктовать я, а не вы. Вы уже сказали, что музей потеряет выручку всего за час моего отсутствия. Представляю, сколько он потеряет, если русалки не будет вообще.

– Вы подписали контракт, – напомнил Барнум.

– Это вам нужна русалка, – заявила Амелия. – Иначе как вы покроете без меня свои расходы?

Она старалась сдержать улыбку и не выдать своего раздражения или гнева. Во время разговора держалась спокойно и уверенно, но при виде затравленно бегающих глаз Барнума едва подавила вспыхнувшее ликование. Она его одолела, по крайней мере, на этот раз.

Амелия не обольщалась, что Барнум сдастся, понимая, что для него это была только временная неудача, и он слишком хитёр, чтобы действовать напролом. С ним, однако, всегда нужно держать ухо востро.

Наконец Барнум резко, отрывисто хохотнул без тени веселья.

– Ну что ж, раз леди Амелия желает отдыхать и трапезничать, так тому и быть, – картинно раскланялся он в её сторону. В ответ она сухо кивнула. Леви старался держаться как ни в чем не бывало, но у него плохо получалось, возможно, от стыда после оскорбительной выходки Барнума. Позже, когда они вернулись в отель, Леви попросил разрешения на минуту войти к ней в комнату, чтобы поговорить.

Барнум нанял нескольких громил, которые раньше следили за порядком в Концертном зале, для охраны номеров Леви и Амелии по ночам. Они сменялись в непредсказуемом порядке, так что Амелия даже не могла сказать, встречался ли ей кто-нибудь из них дважды, тем более что все они были на одно лицо – здоровяки, как на подбор, мрачные, подозрительные, со сбитыми кулаками, выглядывающими из-под приличной одежды.

В последнее время из-за особо напористых репортёров, практически обосновавшихся в вестибюле отеля, к услугам охраны приходилось прибегать не только по ночам, а круглые сутки.

Однажды утром Амелия отодвинула шторы в своей комнате и обнаружила за окном висящего на веревке репортёра. Как только шторы открылись, он начал выкрикивать сквозь стекло вопросы. Если он решил, что она с испугу заговорит, то сильно ошибался. Амелия спокойно вышла из комнаты, постучалась к Леви и тихонько шёпотом рассказала ему о случившемся, опасаясь, как бы у него за окном не оказался ещё один репортёр.

После того как Леви вызвал управляющего отелем, поднялась изрядная суматоха, так как газетчик спустился с крыши, сидя в некоем подобии верёвочной петли, но самостоятельно взобраться наверх уже не мог. Внизу на перекрестке собралась толпа зевак, затрудняя и без того оживленное движение. Пришлось отправить на крышу нескольких служащих, чтобы вытягивать бедолагу на манер соревнования по перетягиванию каната.

Когда на первой странице газеты, где служил тот незадачливый репортёр, появилась карикатура, на которой он болтался словно паук на паутине, многочисленным шуточкам в его адрес не было конца. В тот день о нём писали во всех газетах, и его собственный репортаж не стал исключением. Хотя ему и не удалось взять интервью у «леди Амелии», он изложил захватывающий рассказ очевидца о том, как увидел её у окна в белом пеньюаре.

Газете удалось воспользоваться этим случаем ещё раз, когда в редакцию начали поступать письма возмущённых читателей, осуждавших репортера, имевшего наглость подглядывать за дамой в неглиже и, что ещё хуже – об этом писать.

Скандал за несколько дней поднял тираж газеты, и, к несчастью, вдохновил остальных журналистов на похожие подвиги. Казалось, им больше нечем заняться во время перерыва между выступлениями Амелии в Концертном зале и началом представления в музее.

Так и возникла нужда в усилении охраны, впрочем, Амелия нисколько не сомневалась в том, что всё это делается отнюдь не ради её блага. Просто Барнум не желал упускать такую знатную добычу.

Амелия решила, что Леви, спрашивая разрешения поговорить, перестраховывается из-за охранника у двери. Того наверняка нисколько не волновало, что у Леви на уме, но он мог доложить об этом Барнуму.

Поначалу Барнума забавляло, что Леви проявляет интерес к русалке, а тот, конечно, думал, что никто не замечает его чувств, но сейчас Барнум воспринимал это как личное оскорбление. Он полагался на Леви гораздо больше, чем был готов признать, а теперь его по-настоящему беспокоило то, что Леви больше не разделял его точку зрения.

Амелия кивнула и впустила Леви в апартаменты. Она не пригласила его сесть, но со вздохом облегчения наконец стянула шляпку.

Она даже не знала, что её больше раздражает, шляпка или нижняя юбка. Всё было такое колючее и жутко мешало – шляпка подобно шорам на глазах, а юбка словно путы не давала свободно шагать.

Бегать в такой юбке было невозможно, впрочем, Черити объяснила, что благовоспитанным дамам бегать не пристало ни в коем случае.

Амелия положила шляпку на один из многочисленных маленьких столиков и тут же принялась расплетать косы, уложенные узлом на затылке. Она никогда не укладывала волосы при Джеке, и ненавидела эти правила сейчас.

Леви зачарованно наблюдал, как она высвобождала прядь за прядью, очевидно забыв, зачем вообще напросился в гости.

– Мистер Лайман, вы хотели со мной поговорить? – напомнила она.

Он помотал головой и посмотрел на неё прояснившимся взглядом.

– Я хотел бы извиниться за слова Барнума. За намёк на то, что вы, э-э-э… недобропорядочны.

– Он выразился вовсе не так, а обозвал меня проституткой, – возразила Амелия. – И я не понимаю, почему вы должны извиняться за его выходку. Мистер Барнум должен извиниться сам.

– Барнум таких слов не знает, – пробормотал Леви.

– Всё потому, что он никогда не чувствует вины, – ответила Амелия.

– И все же, он вас оскорбил, кто-то должен за это извиниться, даже если вас это не задело, – сказал Леви, потупив глаза.

В этот момент он показался ей совсем юным – маленьким мальчиком, неумело пытающимся исправить чужую ошибку. Амелия почувствовала внезапный прилив нежности к этому человеку, который пытается ей помочь и хочет от неё чего-то такого, о чём никогда не осмелится попросить.

Она подошла и взяла его за руку. Он удивленно поднял глаза, ведь Амелия всегда держала дистанцию.