Книга Кесари и боги - Вера Камша

Великий Хенилья – рогоносец… Как же гадко! Двуногих тварей хлебом не корми, дай покопаться в чужом белье. И чем ярче, сильней, знаменитей человек, тем охотней про него болтают.

На лестнице никого не было: Гомес потащил за собой всех, кого мог, а Диего, похоже, явился один. Как и в ночь смерти Хенильи. Узнай враги Онсии о причине убийства, грязь польется рекой, но этого не будет. Диего придется стать лоасским шпионом, и он им станет, чтобы спасти любовницу, а Инес подтвердит. И отправится вместе с подругой… в монастырь.

Дверь, в которую выбежали альгвазилы, была распахнута настежь, лунные лучи змеями лезли внутрь дома. Какие чистые плиты. Не стоит пачкать их кровью.

– Что случилось, Гомес? Еще раз и подробно.

– Сеньора кричала, – с готовностью затарахтел сержант, – а сеньор вылез из дыры. Я велел ему назвать имя, а врач, прошу простить, велел подождать, пока сеньора лекарство не выпьет. Мы подождали. Я снова велел назваться и следовать за нами, он вроде согласился, а сам – в окно и сюда.

– Этот человек оказывал сопротивление? Пытался напасть на вас, на врача, на герцогиню де Ригаско?

– Нет, – для пущей убедительности Гомес замотал головой, – как есть нет. Он в окно прыгнул.

– Очень хорошо. – Главное – не сфальшивить. Ты еще не знаешь, кто перед тобой, но хочешь узнать. Законное желание, хотя, если дон Диего слышал их с Инес перепалку… Может, потому она так и кричала? – Сеньор, как ваше имя?

– Прошу простить… Сеньора звала Диего, а он, прошу простить, как выскочит…

– Значит, дон Диего? Уже что-то. Меня называйте брат Хуан. Я – монах ордена Святого Петра и инкверент Постоянного Трибунала Святой Импарции.

Управится ли Диего с шестеркой Гомеса? Покойный Хенилья разбросал бы недотеп с алебардами шутя, а про Карлоса и говорить не приходится.

– Добрым мундиалитам не пристало проливать кровь друг друга! – произнес Хайме с безмятежностью, сделавшей бы честь самому Торрихосу. – Вы ведь мундиалит, дон Диего?

– Да, – мужчина, не скрывая любопытства, разглядывал монаха, – я мундиалит. Прочесть вам Credo?

– Не сейчас. Итак, вы мундиалит, и вы не совершили никакого преступления, если не считать неподчинения приказам сержанта. Это случается, особенно с дворянами, которые весьма подвержены греху гордыни. Вы ведь ему подвержены, дон Диего?

– Безусловно, – подтвердил убийца, – и не только ему.

– Так смирите жестокость в сердце своем и не стремитесь прервать жизнь ближних своих. Гомес, это и к вам относится. Кстати, вам следовало внимательней осмотреть второй этаж.

– Виноват, – с готовностью закивал альгвазил, у которого увещевание встретило полное понимание. Проливать кровь ближнего со шпагой альгвазил не стремился. К чему стремился дон Диего, оставалось тайной. Любовник Марии был неразговорчив.

– Учтите на будущее. – Брат Хуан вновь смотрел на убийцу Хенильи. Даже если они дрались, Диего был виновен. В адюльтере и гибели человека, раз за разом спасавшего Онсию.

– Сеньор Диего… Пока я буду называть вас этим именем. Предлагаю вам прекратить сопротивление и проследовать с сержантом и его людьми в Алькальдию. Вам ничего не грозит, кроме небольшого штрафа за сопротивление закону. Даже обвинение в адюльтере, ведь маркиза де Хенилья свободна.

Человек со шпагой отвесил вежливый поклон. Дескать, слышал и понял.

Гомес еще раз кивнул, хотя его никто не спрашивал. Альгвазилы не любят рисковать здоровьем, да и лишние сложности с родовитыми сеньорами им, простолюдинам, ни к чему. Царапнешь такого, а у него родственники, хлопот не оберешься. Сто раз пожалеешь, что благородного задел, а уж если, не дай боже, увечье нанесешь… Хотя тут увечьями и не пахнет. Как и родственниками.

Вновь надсадно заорал козодой. В отличие от Коломбо, синаитское капище его не пугало. Ну же, дон Диего, решайся. Или ты повинуешься, сбегаешь по дороге и тебя начинают искать как лоасского шпиона, или принимаешь бой. Соперники несерьезные, их можно запросто разогнать, но сбежать с роженицей ты не сможешь.

– Вы отдадите шпагу?

– Увы, нет. – Слова и улыбка были вежливыми и чуть ли не дурашливыми, но вот глаза… – Мое инкогнито и честь дамы… Их следует защищать. Сами понимаете.

Хайме понял, альгвазилы тоже, тем паче дон Диего не собирался вступать в пререкания. Он просто атаковал.

4

Приглушенные голоса, плеск фонтана и звон! Внизу, во дворе…

– Сеньора, не отвлекайтесь. Сложите полотно в четыре раза и процедите настой. Он готов. Какая прохладная ночь…

Врач мог бы и сам процедить свое зелье, но предпочел неторопливо пересечь комнату и захлопнуть окно. Вниз он даже не глянул, словно там не человека убивают, а коты сцепились.

– Да будет вам известно, сеньора, что самое большое количество нужного нам вещества находится в почках дерева, а потом – в коре. Тот порошок, что я заварил, представляет собой растолченную кору.

– Это надо выпить? – с сомнением произнесла Инес, глядя на золотисто-бурую, горько пахнущую жидкость.

– Выпить тоже можно, – безмятежно подтвердил Бенеро, – но лучше ввести внутрь, во влагалище, тампон, пропитанный этой жидкостью. Именно так мы и поступим.

– Диего! – раздалось сзади. Мария пыталась приподняться, бестолково шаря руками по простыням. – Диего…

– Я велел дону Диего выйти. Он вернется позже.

Врач возвышался между окном и кроватью каменной глыбой. Чтобы выглянуть во двор, пришлось бы его оттолкнуть.

– Диего вернется позже, – подхватила Инес, ставя плошку с зельем на стол и бросаясь к постели, – он велел тебе быть умницей и слушаться доктора. Ты ведь будешь умницей?

Мариита кивнула. В прозрачных глазах стояли слезы. Вернее, в одном глазу. Вторая слеза не удержалась и покатилась по щеке.

– Я умру, – негромко объявила дурочка, – зачем все это? Я умру. Приведите ко мне Диего, я хочу с ним проститься… А ты возьми себе мои гребни с изумрудами…

– Глупости! – почти взвизгнула Инес. – Мне твои гребни не нужны, а ты будешь жить!

– Нет, – заупрямилась больная. – Меня сейчас заберут… Муж заберет, он ждет… Он не простит! Тут был монах… Позовите монаха, я хочу покаяться… Моя вина, моя большая вина…

Позвать Хайме? После всего?! Нет, котенку нужен другой священник. Тот, который простит и утешит, а не станет тянуть из несчастной дурочки чужую смерть.

– Мариита, монах ушел.

– Он здесь, – прорыдала роженица. – Он сказал… Позови его… Я не хочу умирать без покаяния! Я не хочу в ад…

– Сеньора, идите сюда! – рявкнул от стола Бенеро. – А вы, маркиза, ложитесь и извольте успокоиться! Дон Диего войдет сюда не раньше, чем я ему позволю, а монаху здесь делать нечего.

– Я умираю, – всхлипнула Мария, – я хочу исповедаться!