Книга Обреченный Икар - Михаил Рыклин

Что должен был чувствовать Косарев, узнав, что он вот уже несколько лет изменяет генсеку, живя с дочерью его личного врага?

Как это отразилось на его отношениях с Марией, можно только догадываться, но с этого момента Косарев был еще на одном крючке у Сталина. При желании, если провинится, ему будет о чем напомнить – пусть знает и тем более старается услужить Хозяину!

И на подобных крючках у Сталина были развешаны все.

Косарев развил бурную деятельность: по его призыву комсомол взял шефство над ВВС, поддерживал клубы ДОСААФ, развивал парашютный спорт; по зову Орджоникидзе комсомольская бригада во главе с генсеком работала на Сталинградском тракторном заводе, и он лично спустил с конвейера пятитысячный трактор; при Косареве развивались школы ФЗУ, он звал молодежь на строительство гигантов советской индустрии.

В отличие от своего предшественника, впервые повидавшего Европу в качестве помощника кочегара, новый глава Цекамола часто бывал за границей на всевозможных антиимпериалистических, антивоенных конгрессах, избирался в международные организации. Его именем назывались улицы, заводы, совхозы, клубы, спортивные общества.

Звездным часом Александра Косарева стал Х съезд ВЛКСМ, состоявшийся в 1936 году. Делегаты наперебой пели ему дифирамбы, немыслимые в 20-е годы: «талантливый ученик Сталина», «боевой руководитель сталинской молодежи, которого вырастил таким сталинский ЦК ВКП(б) и лично товарищ Сталин». Под бурные аплодисменты звучали здравицы: «Ура товарищу Косареву!», «Да здравствует сталинский ученик т. Косарев!»

«Отец народов» требовал от своего ученика одного: обнаруживать, разоблачать и передавать в руки «органов» новых и новых врагов. Косарев старался как мог: на пленумах ЦК ВЛКСМ в 1937 году он назвал врагами народа многих своих старых, испытанных товарищей. На знаменитом пленуме ЦК ВКП(б) в феврале – марте 1937 года, с которого увели в наручниках Бухарина и Рыкова, Косарев громче всех требовал немедленного суда над ними и расстрельного приговора.

Но ненасытному «учителю» этого было мало: он требовал больше крови.

21 июля 1937 года Сталин пригласил к себе секретарей ЦК ВЛКСМ. Разговор проходил в присутствии Николая Ежова, которому «Ленин сегодня» предложил ознакомить комсомольских руководителей с «тем, какую враждебную работу проводят ваши комсомольцы». Нарком НКВД зачитал «показания» секретаря Саратовского обкома комсомола Михаила Назарова о том, как он был завербован в контрреволюционную организацию.

«Пикина [секретарь Цекамола. – М.Р.] не выдержала:

– Этого не может быть. Я знаю Мишу Назарова с детства. Мы были соседями по Васильевскому острову. Росли вместе. Месяц назад я ездила в командировку в Саратов. Назаров – энергичный, нормально работает, растит троих детей.

Ежов еле слышным голосом обронил: “Таковы данные, которыми мы располагаем”.

На это Косарев взорвался:

– Эти данные неверны! Назаров зарекомендовал себя с хорошей стороны.

– Мы предъявляем вам факты, а вы нам эмоции, – возразил Сталин»[200].

О том, что «факты» такого рода создаются в пыточных застенках НКВД, комсомольские вожди, естественно, в присутствии Сталина и Ежова заикнуться не смели.

Подобных эмоций – стремления заступиться за своих – Хозяин не прощал.

И он дал Косареву это понять.

В марте 1938 года в Кремле состоялся торжественный прием по случаю возвращения участников дрейфующей станции «Северный полюс». Сталин при всех демонстративно чокнулся с комсомольским лидером, обнял его и расцеловал. Раздались аплодисменты.

Только жена Косарева заметила: лицо мужа стало после этого поцелуя мертвенно-бледным. «Лишь выходя из Кремля, он объяснил: “Знаешь, что шепнул мне Сталин после поцелуя?

Если предашь – убью!”»[201]

Это было последнее предупреждение.

Косарев, прирожденный энтузиаст (на тогдашнем языке «закоперщик»), вдохновенный оратор, старавшийся быть в гуще молодежи, по привычке общаясь с ней как в 20-е годы, часто забывал, что в новой ситуации надо взвешивать каждое слово, иначе наживешь могущественных врагов.

Однажды на торжественном застолье на Кавказе он произнес тост, оказавшийся фатальным:

– Пью за большевистское руководство Закавказья, которого у нас нет!

После этого тоста первый секретарь ЦК КП Азербайджана Мир Джафар Багиров демонстративно встал из-за стола и вышел из зала, и понятно почему: во главе Закавказского бюро ЦК ВКП(б) стоял в то время его друг и покровитель Лаврентий Берия, вскоре ставший преемником Ежова.

Арестовывать Косарева Берия (это был, кажется, единственный подобный случай) 29 ноября 1938 года приехал лично.

В заключении Александр, несмотря на пытки, держался мужественно, кричал следователю Борису Родосу: «Гады, преступники, вы советскую власть губите. Все равно за все ответите, сволочи!»

Его пытали. Вот как это выглядело в описании свидетеля, дававшего показания в пятидесятые годы: «Косарев лежал на полу вниз головой и хрипел. Макаров держал его за ноги, Родос за голову, а Шварцман бил его резиновым жгутом»[202]. Историку Никите Петрову удалось выяснить, почему Косарев не опроверг на суде показаний, данных под пытками. Оказывается, следователь Лев Шварцман обещал уговорить Берию сохранить комсомольскому лидеру жизнь при условии, что Александр скроет от суда методы следствия. Он действительно ходил с заявлением Косарева к Берии [не знал, что Берия имеет на Александра зуб. – М.Р.], но тот наотрез отказал[203].

До сих пор по Рунету ходят слухи, что Берия готовил еще один комсомольский показательный процесс и лишь мужественное поведение на следствии Косарева и его друзей (прежде всего секретаря ЦК ВЛКСМ Валентины Пикиной[204]) не дало ему этого намерения осуществить.

Я, честно говоря, в это не верю.

Уж в чем в чем, а в логике спецопераций Хозяин разбирался прекрасно, и зачем ему было после казни ближайших соратников Ленина – Зиновьева, Каменева, Бухарина, Крестинского, Рыкова – выводить на публичную экзекуцию куда менее известных и «знаковых» руководителей комсомола?