Книга Долгое падение - Ник Хорнби

ЛИНДА: Потрясающе! То есть вы стояли на краю? Все вместе?

Я: Ага. Мы решили прыгать вместе. За компанию, что ли. В тот момент мы прощались друг с другом. Уже готовы были спрыгнуть на «раз, два, три», как услышали этот голос позади нас.

ЛИНДА: Вы, наверное, перепугались до смерти.

Я: Это точно.

ЛИНДА: Удивительно, что вы не свалились с крыши.

Я: Ага.

ЛИНДА: Тогда вы обернулись…

Я: Да, мы обернулись, и он сказал…

ЛИНДА: Прости, а во что он был одет?

Я: Ну, такой… Такой свободный костюм, что ли. Свободный белый костюм. Модный такой. Выглядел недешево.

ЛИНДА: Дизайнерский костюм?

Я: Ну, да.

ЛИНДА: А галстук?

Я: Нет, галстука не было.

ЛИНДА: Ангел был не при параде.

Я: Ага. В непринужденном таком стиле.

ЛИНДА: А вы сразу поняли, что перед вами необычный человек?

Я: Да, конечно.

ЛИНДА: А как?

Я: Он был такой… будто размытый. Как будто изображение неточно настроили. А еще его можно было видеть насквозь. То есть печень и все такое видно не было. Просто сквозь него были видны дома за его спиной. Ах да, — он к тому же парил над крышей.

ЛИНДА: Высоко?

Я: Ой, высоко. Когда я его увидела, то подумала, что он метров пять ростом. Но потом посмотрела на его ноги — они были в метре от земли.

ЛИНДА: То есть это бы четырехметровый ангел?

Я: Значит, в двух метрах от земли.

ЛИНДА: То есть трехметровый ангел?

Я: Пусть будет трехметровый.

ЛИНДА: То есть он парил над вашими головами.

Я: (Начинает раздражаться из-за всей этой херни с метрами, но пытается скрыть раздражение.) Поначалу. Потом он догадался, что это перебор, и спустился пониже. Мне показалось, что он какое-то время не парил, а просто застыл на месте.

(Я придумывала все это по ходу разговора. То есть вы знаете, что я придумывала. Но если учесть, что я позвонила ей, ничего заранее не придумав, то, выходит, у меня получалось очень неплохо. По крайней мере, ей, кажется, нравилось).

ЛИНДА: Удивительно.

Я: Это точно.

ЛИНДА: А что он сказал?

Я: Знаете, он просто сказал: не прыгайте. Но сказал так спокойно. Он обладал какой-то особенной мудростью. По нему было видно, что он — посланник Господа Бога.

ЛИНДА: Он это сам сказал?

Я: Нет, но можно было догадаться.

ЛИНДА: Тут все дело в его особенной мудрости?

Я: Ага. У него был такой вид, будто он встречался с Богом лично. От этого возникало такое странное ощущение.

ЛИНДА: А больше он ничего не говорил?

Я: Он сказал: ваше время еще не пришло. Спускайтесь и несите людям весть о радости и счастье. И скажите, что любая война — это ошибка. Это уже мое личное мнение.

(Последнее предложение, Это уже мое лично мнение, — не из пьесы. Я просто даю вам дополнительную информацию, чтобы вы лучше понимали, что я за человек.)

ЛИНДА: И вы намерены нести эту весть?

Я: Да, конечно. Смысл нашего интервью отчасти в этом. И если среди ваших читателей есть мировые правители, или генералы, или террористы, или еще кто-нибудь, они должны знать: Бог сейчас — не безобидный и всем довольный кролик. Его порядком достало все происходящее.

ЛИНДА: Уверена, наших читателей это натолкнет на размышления. А ты все это видела своими глазами?

Я: Да, естественно. Его сложно было не заметить.

ЛИНДА: И Мартин Шарп его видел?

Я: О да. Конечно, видел. Он увидел намного больше, чем все остальные.

(Я не знаю, в чем смысл этой фразы, просто я понимала, насколько для нее важно присутствие Мартина в этой истории.)

ЛИНДА: И что теперь?

Я: Ну, у нас теперь есть задача, которую мы должны выполнить.

ЛИНДА: Да, конечно. А вы будете давать интервью другим газетам?

Я: О да. Однозначно.

Это я удачно сказала. Уломала ее на пять штук в итоге. Правда, пришлось пообещать, что за такие деньги она сможет взять интервью у всех нас вместе.

Джей-Джей

На первый взгляд в этом не было ничего сложного. Да, никто из нас не был в восторге от затеи Джесс с интервью про ангела, но не ругаться же нам из-за этого. Мы приходим, говорим, стиснув зубы, что видели ангела, получаем деньги и пытаемся забыть обо всем этом. Но на следующий день, оказавшись перед журналистом, ты с каменным лицом утверждаешь, что этот гребаный ангел был похож на Мэтта Дэймона, и клянешь себя за добросердечность. И ведь нельзя просто вкратце обрисовать ситуацию, в которой ты якобы увидел ангела. Нельзя сказать: «Ага. Типа ангела. И вообще». Увидеть ангела — это настоящее событие, и вести себя нужно соответственно. Нужно говорить воодушевленно, с благоговением, не закрывая рта, но последнее весьма затруднительно, когда сидишь, стиснув зубы. Пожалуй, только Морин могла бы убедительно исполнить эту роль, поскольку только она верила в подобные вещи. Но именно потому, что она верила, ей было тяжелее всех врать.

— Морин, — медленно и терпеливо разъясняла ей Джесс, словно Морин противилась по глупости, а не из беспокойства за свою бессмертную душу. — Это все ради пяти тысяч фунтов.

Редакция заплатила приюту, чтобы за Мэтти присмотрели, пока Морин дает интервью, так что мы все смогли встретиться с Линдой в кафе, в котором мы завтракали утром первого января. Нас фотографировали — большей частью внутри, всех вместе, а потом еще сделали пару снимков на улице, где мы стояли, указывая в небо и раскрыв рот от удивления. В итоге, уличные фотографии в статью так и не попали — наверное, потому что некоторые переигрывали, а другие даже не собирались ничего изображать. После этой фотосессии Линда начала задавать нам вопросы.

Ей нужен был Мартин — он был самым лакомым кусочком. Если бы она смогла заставить Мартина Шарпа сказать, что от самоубийства его удержал ангел, — иными словами, если бы Мартин официально заявил: «Да, я свихнулся» — у нее была бы история, достойная первой полосы. Мартин это тоже понимал и вел себя как герой, или почти как герой — насколько это возможно для телеведущего с сомнительной репутацией, поступки которого никогда настоящим героизмом не отличались. Мартин, рассказывающий Линде про ангела, напомнил мне одного литературного персонажа, который отправился на гильотину, спасая жизнь друга: у него был вид человека, который согласен лишиться головы ради большего блага. Правда, тот парень открыл в себе внутреннее благородство и поэтому выглядел одухотворенным человеком, а Мартин выглядел всего лишь чертовски разозленным человеком.