Книга Седая весна - Эльмира Нетесова

А тут ей повезло. В доме никого, и решила женщина впервые за много лет выспаться. Накануне вечером в бане напарилась. Легла раньше полуночи. И проснувшись, как обычно, с рассветом, сама себя заставила полежать в постели с часок. Но, только укрылась, услышала стук в калитку и звон колокольчик в коридоре.

Кто-то пришел. Надо вставать. Кряхтит Уля недовольно, выглядывает в окно. Во дворе мужик топчется. Рослый, голова седая. Лицо от мороза раскраснелось. С нетерпеньем на крыльцо посматривает. В руках пузатая сумка. Из нее горло шампанского торчит, большая коробка конфет.

«Какую-нибудь молодку приглядел. Будет просить присушить ее. Да только кто ж с таким в воскресенье приходит? Не возьмусь! Для таких дел будние дни имеются!» — решает баба и, даже не заправив постель, накинула халат, вышла на крыльцо, подвязав наспех голову косынкой.

— Я сегодня отдыхаю! Не могу по воскресеньям помогать. Мне тоже дух перевести надо! — выпалила вместо обычного приветствия.

— Это ж здорово! — обрадовался мужик и озорно вскочил на крыльцо.

— Так вы не лечиться?

— Нет!

— Я нынче себе от всего выходной взяла! — хотела поставить заведомо стену между собой и гостем. Тот обрадованно рассмеялся:

— Во, повезло! Значит, в самый раз нарисовался, лучшего и не изобразить! — протиснулся в коридор без приглашенья и, сняв ботинки, взял Ульяну под руку, закрыл двери, повел в дом. Баба удивилась, откуда такой сорвался?

А гость, сбросив с себя куртку, повесил ее на вешалку. И, подвинув сумку, стал вытаскивать на стол содержимое: шампанское и конфеты, колбасы и рыбу, сыр и яблоки. Даже на виноград средь зимы не поскупился.

— Погодите! Что за праздник у вас? Может, адресок перепутали? — изумлялась Ульяна большому торту, горке апельсинов, а сумка лишь наполовину опустела. Гость все выкладывал, на стол. Так Ульяне не платили и не благодарили никогда.

— То ли еще будет, родная моя! — выволок арбуз, пачки рулетов, ветчину и бутылку коньяка.

— С чего это? За что? — ахнула баба, когда гость сунул ей в руки дорогие духи. — Зачем они мне? Век таким не баловала! — хотела вернуть, но человек отчаянно уперся:

— Обижаешь! Я ж от чистого сердца! Прими!

— Чево с ними делать стану? — крутила в руках пузырек, не понимая, куда его приспособить.

— Вот я и заявился к тебе! Весь, как есть! Без кандибоберов и наворотов! Сам, по своей воле, по голосу сердца и души! Смотри, Уля, принюхивайся, присматривайся, но не тяни с этим шибко долго. Нам с тобой не по семнадцати. В запасе не так уж много лет. За прошлое — говорить не стоит. В нем сплошные потери и беды. Пока мы друг дружку сыскали, считай, вся жизнь прошла. От судьбы — один хвост остался. Вот за него придержим ее…

— Кого? — не поняла Ульяна.

— Судьбу нашу! Одну на двоих! — уточнил гость.

— Да вы точно заблудились! — рассмеялась баба.

— Нет! Я давно свое отблудил. Теперь решил, якорь бросить. Навсегда и навечно! Здесь! У тебя! — оглядел Ульяну пронзительно, уверенно.

— Никак, свататься вздумали? — прыснула смехом в кулак. И сказала: — С виду нормальный человек! А что несет, аж срамно слушать.

— С чего бы так? Я с серьезным намереньем пришел, — С предложеньем! Что тут глупого?

— Да кто ж такой, что не знавши меня, враз сватаешься? Даже собаки за углами поначалу обнюхиваются, знакомятся. Мы ж люди! Разве не совестно ко мне влетать вот так? Иль я повод дала? Иль кто набрехал лишнее? Ить уже не молодой! А хуже мальца! Зачем так обгадил? — краснела Ульяна,

— Наоборот! Упустить боюсь! Обхаживают те, у кого время есть! У нас его нет. Вот и спешу. Что тут плохого? Не хочу, чтоб другой тебя увел из-под носа! А про себя расскажу все наизнанку. Скрывать мне нечего!

— Не надо! Не хочу ничего и никого! — запротестовала Ульяна.

— Не спеши с отказом! Такие, как я, на дороге не валяются! Таких с фонарем средь дня ищут и не находят…

— Тараканы всех погрызли! — смеялась Уля.

— Хочешь верь или нет, мне многие женщины сами делали предложения! В страстной любви признавались, до самого гроба! — хвалился гость и, не дождавшись, когда хозяйка накроет на стол, Сам принялся резать колбасу, сыр, хлеб.

— Я бедовый! Если что задумал, своего добьюсь. Иначе быть не может.

— Отчего ж на тех не женился, какие любили?

— Не пришлись по сердцу!

— Ой и не ври! Так уж все и не по нраву? — не поверила баба и спросила: — Как же величают вас?

— Ой, и впрямь! Забыл! Растерялся на радостях. Виктор я! Самый что ни на есть! Победитель!

— Кого? — удивилась Уля.

— Имя так переводится! С греческого!

— Вона что! А я дремучая и не знала! Сколько Витек выходила, а про званье — впервой услыхала!

— То ли еще будет! — пообещал гость.

— Куда нам, суконным и корявым, в калашный ряд? И какое горе эдакого удалого привело ко мне сранья? Иль лихо припекло? Иль с победителей под зад погнали? Дай-ка мне руку твою глянуть! — подошла Уля и, повернув руку кверху ладонью, внимательно вгляделась в линии. То хмурилась, то головой качала, то смеялась громко. И, отпустив руку, сказала-. — Зазря канителишься. Не пойду за тебя! Не старайся!

— Это почему? — плюхнулся гость на стул.

— Срамиться не хочу. Сколько мне годов, чтоб взамуж идти? Никто не нужен! Кого я любила — давно на войне сгинул. Другой никто не нужен. Одна бедую. Так и уйду на тот свет. И ты, победитель, время не теряй. Его у тебя впрямь немного осталось в запасе! Помирись с сыновьями. И с женой. Ты не лучше ее! Она один раз посклизнулась. Но не упала. Устояла на ногах. И нынче прочно на них держится. Внуков растит. В бабках живет. А вот ты говно курячье! Весь век с бабьем путался. Их у тебя перебывало больше, чем волосьев на всех местах. Козел блудящий! Теперь у меня вздумал пастись? Нету для тебя огороду! Остепенись, пень шелудивый! Иди отсюда с угощеньем своим. Других смущай! Я таких, как ты, уже видела! Живей собирайся!

— Погоди, Уля! Куда спешишь? Разве я чем обидел иль сказал худое слово? Да, была у меня семья. Жена и двое сыновей! Но это давно прошло. Мы прожили вместе всего пять лет. А потом я застал ее со своим другом. Ни словом не упрекнул, не обидел. В тот же день ушел. Дал слово себе — никогда не жениться. Не мог себя простить, что любил больше жизни, и не скрывал того. Она этим воспользовалась. Была уверена, что все ей прощу.

Если б не любил, может, и простил бы… Поначалу даже руки на себя наложить хотел…

— Знаю, — кивнула Уля.

— А потом в другую крайность ударился. Решил мстить бабью за неверность и грязь, за подлость и предательство! И менял их каждый день. Но в загулах детей не забывал. Помогал всегда. И теперь…

— Знаю, — отозвалась Уля тихо.