Книга Сердце феникса. Сквозь огонь - Елена Белова

– Она не к нам плывет. Не в нашу сторону.

– И все же не стоит здесь задерживаться.

Алексей, замерший у объемного изображения, встрепенулся:

– Лий, что это? Вот это, багровое?

Лий-Лий-ину тревожно шевельнулся. За спиной послышался быстрый шепот. В монитор-зал, отслеживающий высадку в мир захватчиков, набилось десятка три сочувствующих из разных мобильных отрядов, но до сих пор они молчали, а теперь все-таки не выдержали. Что же это такое?

– Точно не знаем. Но рисковать и проверять не хочется.

– Вы правы. – Лёш снова всмотрелся в отражение гибнущего мира. – Вы правы…

– Май, а это что? Похоже… не знаю, на что похоже.

– Близко не подходи! – Май-рин поспешил вслед снежно-белой фигуре Богуслава. Присмотрелся к горе неровных, чем-то изъеденных лохмотьев – кое-где на них еще можно было рассмотреть остатки былого блеска. – На дом это похоже. То, что от него осталось. Причем сравнительно новый дом, последней эпохи. Такие крыши с отражателями они уже в последние десятилетия делать стали, когда все начало рушиться. Из-за дайи…

Парень присел, осматривая неровную землю в оспинах-кратерах. С сожалением покачал головой:

– Нет, ничего не уцелело. Раньше у них был обычай вокруг дома цветные дорожки делать – или из камня, или просто краской. По ним узнавали, кто там живет. Но тут… тут, наверное, уже было не до этого. Зато под домом наверняка есть убежище. Когда начались едкие дожди и выбросы, дай-имоны стали строить подвалы. Укрывались там во время «волн».

– Во время чего?

– «Волн». Таких… нахлестов бедствий. – Юноша вздохнул. – Дома в архиве хранятся записи – те, что от дай-имонов остались. Словами трудно объяснить. Накатывает такая волна – она магическая, причем темной магией заряженная, и начинается что-то страшное. Вода с неба становится ядом, из-под земли всплывают «голодные пузыри», из-за «мертвых молний» воздух кипит… Нет, это надо видеть, объяснять без толку. Вот смотри, там, под песком, еще видны слои стен. Видишь? Этот дом пережил три волны. Три раза восстанавливался. Это примерно лет семьдесят – сто. А после четвертой его восстанавливать не стали. Переселились в убежище, если уцелели…

– Осторожно!

Предостережение опоздало.

Алекс, следивший за плавным полетом «кисеи», успел только перевести взгляд и увидеть, как, взмахнув руками, Богуслав и его спутник пропадают под землей и как снизу выстреливает фонтан пыли, накрывая Макса и еще двоих.

– Богуслав! Макс!

Какой-то треск… чей-то судорожный вздох… негромкий стон…

– Богуслав! Май-рин!

– Тут, тут! – разом поспешно ответили два голоса. – Живы… Кажется, мы провалились…

– …в то самое убежище… Ох… извините…

Полыхнул свет. Май зажег одно из «солнышек» – осветительных дисков.

– Ого!

…Убежище еще держалось. Странно скошенные стены – потолок шире пола, из-за чего комната казалась приплюснутой, – почти не тронуло время. Разве что плесень кое-где пятнала темно-желтый камень. На потолке еще уцелела цепочка световых трубок, давно погасших правда. В углу смутно темнело что-то, похожее на широкий диван с низкой спинкой. Рядом прямо на полу валялась неожиданно нарядная вещь – красивый стакан цветного стекла, странно чистый в этом запустении. Он отозвался на свет диска мерцающей вспышкой. Убежище уцелело.

А вот хозяев не было. Еще цела была металлическая лесенка, ведущая прямо в камень (наверное, когда-то там существовал замурованный ход на первый этаж бывшего дома), еще не истлели окончательно выцветшие коврики на неровном каменном полу. Остро отозвались на свет осколки стекла – когда-то давно пропавшие хозяева здесь что-то разбили…

Сколько они прожили тут, надеясь и отчаиваясь? Куда делись потом? Кто знает…

– Что это? – глухо прозвучал голос Май-рина. – Вот это, на стенах?

Полускрытые слоем пыли, по камню тянулись в ряд странные, похожие на стеклянные овалы, немного напоминающие иллюминаторы.

– Ребята, вам помочь? – послышалось сверху.

– Все в порядке, – автоматически отозвался Богуслав, осторожно протянув руку. И пока Май-рин переговаривался с взволнованными товарищами, осторожно счистил пыль. Из-под стекла на него в упор глянули чьи-то глаза.

Каждый народ как-то хранит память о своих предках. Рассказывает легенды, составляет родословные древа, развешивает галереи семейных портретов… Дай-имоны сохраняли их изображения в стекле. Богуслав молча двигался вдоль этой галереи. Трогал холодное стекло, стирал налет пыли и грязи, всматривался в жесткие серые лица. Гордо расправленные плечи, высокомерно вскинутые головы, губы сжаты надменно-равнодушно. Черные мундиры… И глаза, от которых мороз по коже.

Дай-имоны. Воины. Палачи. Серые советники. Воплощенное зло.

– Богуслав, время.

– Подожди…

Цепочка серых овалов убегала в темноту. Их были десятки. От взглядов подирало морозом даже в скафандре. Надо ж так!

– Нелюди, – наконец выдохнул он. – Смотри, здесь пять поколений, не меньше. И все – такие.

– Мы тоже долго не верили, – отозвался Май-рин. – Думаешь, мы сразу решились на вирус? Убийство целого народа – это страшно. Но за все годы, пока они властвовали в нашем мире, ни один из них не проявил даже тени милосердия. Не пощадил женщину, не пожалел ребенка. Только зло и жестокость. У всех.

Милосердие? Милосердие у серых? Богуслав покачал головой. Только ан-ниты могли надеяться на такое. Дай-имоны есть дай-имоны!

А это что?

– Богуслав, нам пора. Время…

– Погоди.

С замиранием сердца он всмотрелся в очередное лицо. Оно было другое. И следующее – чуть мягче взгляд, чуть теплей выражение. И вот еще… А это…

– Май, смотри!

Девушка была не в военном мундире – нежное светлое лицо, озаренное улыбкой, и солнце сияло в волосах, и морская пена на обнаженном плече… А вот рядом мужчина обнимает ребенка. У мальчика на руках пушистый зверек, похожий на белку.

– Видишь?

– Вижу. – Голос Май-рина стал глухим от волнения. – Вижу. А знаешь, это самые старые портреты, если судить по датам. Примерно лет двести. Значит, не всегда они были злыми.

– Что же случилось?

Найденное убежище пришлось оставить. Времени было в обрез – переход ждал. А Богуслав уходил через силу – все оглядывался на «портреты» в стекле. Ясные улыбки, совсем не злобные взгляды, и такие человеческие лица! Было дико видеть серокожих захватчиков такими. Словно нарушена основа, какой-то негласный закон, и это выбивало из колеи не хуже черного неба.

Он даже попытался снять со стены «медальон» – тот, с мужчиной и ребенком. И тот, с девушкой… Но потом повесил обратно. Мертвое убежище было как могила, и Богуслав, который когда-то снимал с погибших друзей оружие и аптечки, почувствовал, что не имеет права забирать из этой могилы ее последнее богатство.