Книга Полет над разлукой - Анна Берсенева

Она даже себе не могла объяснить, что останавливает ее в отношениях с явно любящим и явно неплохим мужчиной. А уж объяснить это ему было и вовсе невозможно: встречались они нечасто, разговаривали мало, но Аля уже успела понять, что Рома, не будучи глупым, все-таки не склонен разбираться в душевных тонкостях.

«Слишком уж мы разные, слишком разного круга… Может, из-за этого? – думала она, глядя, как он вышагивает под арочной дугой. – Ну и что? – тут же возражала она себе. – Вон, Нина, куда уж ближе со своим Ромео – и что?»

Аля могла бы назвать еще множество театральных пар, которые распались, несмотря на общность интересов и образования. Особенно теперь, когда хотя бы одному приходилось зарабатывать деньги, бросая любимую работу. И сколько из-за этого было неосуществленных надежд, ссор, попреков!..

Здесь, у стеклянной двери метро, она вдруг поняла, что же так задело ее в историях Нины и Ксении. Аля словно примеряла на себя их судьбы, судьбы их любви, и понимала, что ни одна, ни другая – не для нее. Не было в этих любовных историях ничего такого, ради чего ей хотелось бы пожертвовать всем…

«В конце концов, – думала Аля, – сейчас я, если на Хитровке буду играть, сразу брошу эту чертову «Терру». Поживу впроголодь, доношу старые тряпки – как-нибудь не помру! Но ведь это сейчас. А вышла бы за актера, например, родила ребенка – и что? Всем жить впроголодь? Или мужа заставить все бросить и пойти на рынке торговать?»

Холодом веяло от этих рассуждений, но Аля понимала, что они справедливы.

– Ты чего тут стала? – заорал какой-то пенсионер. – Пьяная, что ли? Дай людям проходить спокойно!

Спохватившись, что действительно мешает выходить из метро, Аля сделала шаг в сторону и встала за цветочным лотком.

«Что тебя останавливает? – думала она. – Принца ждешь? Никого ты не ждешь и прекрасно это знаешь. Будь же логична до конца! Даже Нина заметила, что для тебя за стенами театра жизни нет, и все замечают. Что же тебя сдерживает?»

Тут Аля представила, как глупо выглядит, прячась за огромными букетами роз и размышляя, почему никак не может подойти к ожидающему ее мужчине. Рома нетерпеливо вскинул руку к глазам, она тоже взглянула на часы и поняла, что опаздывает.

– Извини, Рома, – привычно сказала она, выходя из-за цветов ему навстречу. – А у меня, знаешь, была одна подружка, так она сто раз мне говорила, что я динамистка прирожденная.

– Умная была подружка, – улыбнулся Рома. – Ничего не поделаешь – что бог дал. Куда поедем? – спросил он.

– Куда пригласишь, – пожала плечами Аля. – Обещала же. Только я одета не очень… Не для шикарного кабака!

Видно было, что ему все равно, как она одета: взгляд у него был привычный – тот самый, от которого Але делалось неловко, как будто она обманывала его, хотя на самом деле она не сказала ему ни слова неправды.

– Можем не в ресторан, а в трактир поехать, – предложил он. – Тут какой-то открылся на Чистых прудах, я сейчас проезжал. Что-то райское…

– Райское? – удивилась Аля. – Откуда ты знаешь?

– Да нет, название какое-то… Что-то про рай. Поедем?

– Ну, если в рай, то поедем! – засмеялась Аля.

«Что-то райское» действительно оказалось трактиром под названием «Райский двор». Аля не успела удивиться этому странному названию, как уже догадалась, что оно означает. Трактир явно был назван в честь «Скотного двора» Оруэлла, что и подтверждали его интерьеры.

Она прочитала «Скотный двор» еще в школе, и книга ей не понравилась: слишком много было прямой сатиры, слишком все было аллегорично. Но борова Наполеона она запомнила и сразу узнала его бюст, установленный в зале посреди «грядки» с высаженным укропчиком.

Рома явно Оруэлла не читал и недоуменно рассматривал плакаты со стебными воззваниями, развешанные на стенах: «Парнокопытные всех ферм – в стадо!», «Снесем шесть яиц за пять дней!»…

– Стойла какие-то, – поморщился он, оглядев зал. – По-моему, зря пришли. Или я чего не понимаю?

– Ничего, – успокоила Аля. – Это книга есть такая, по которой тут все сделано, вон она, на подставочке лежит. Зато, смотри, салатный бар хороший.

Салатный бар располагался под аркой, украшенной знаменитым лозунгом: «Все животные равны, но некоторые равнее!»

– Ну, пошли, – вздохнул Рома. – Взять тебе салат?

Салаты были почти домашние – как, впрочем, и другие блюда. Увидев в меню вареники с картошкой и с вишней, Рома несколько смягчился.

– Не для вечера, конечно, – сказал он, – но в обед заскочить перекусить – нормально.

Аля улыбалась, проглядывая названия блюд: «Ужас человечества», «Поросячий визг»… Ничего особенного не было в этом заведении, но все было не пошло и непринужденно.

Они с Ромой сели за столик на двоих в одном из «стойл», и Аля предложила ему заказывать самому. Только оказавшись рядом с салатным баром, она поняла, что проголодалась, поэтому ей все равно было, что съесть.

К тому же она понимала, что и так разочаровала его, отказавшись пойти в хороший ресторан. По Роминому костюму, а особенно по диоровскому галстуку, было понятно, что он рассчитывал именно на это, и Аля еще раз удивилась его безропотности. Так что грех было не доставить ему хотя бы маленькое удовольствие: просматривать меню, выяснять у официанта, что «Покровитель овец» – это баранья спинка, выбирать вино…

И выпить было приятно: от первых же глотков щеки у нее заалели не хуже, чем бокалы с красным вином.

– Ты красивая такая… – Рома смотрел на нее, не отводя глаз. – Цвет этот идет тебе… Тебе все идет!

Наверное, он имел в виду цвет ее блузки – «королевский синий».

– Он всем идет, – улыбнулась Аля. – Благородный потому что.

Она замолчала. Рома тоже молчал. Но он-то мог сколько угодно молчать, просто глядя на нее и не чувствуя ни малейшей неловкости. Она же чувствовала, что невозможно до бесконечности длить эти странные недомолвки.

– Рома, – первой не выдержала Аля, – ну скажи мне, зачем тебе все это? Нет, я понимаю: у тебя возраст такой, жениться пора, квартиру вот купил, теперь нужна хозяйка. Но почему ты решил, что я гожусь на эту роль?

– А что, готовить не умеешь? – спросил он. – Так это ерунда, я…

– Да умею я готовить, – поморщилась Аля. – Было дело, научилась. Не в том дело. Просто… – Она запнулась, не зная, как объяснить ему, облечь в понятные слова то, что чувствовала в себе. – Ну, профессия у меня такая. В роли надо вживаться, об остальном забывать! – Аля обрадовалась, что наконец-то нашла вразумительные слова. – У меня ведь три большие роли уже сейчас, и четвертую репетирую. Вот я сейчас с тобой говорю, а сама о них думаю, понимаешь? И всегда у меня это на первом плане будет, а остальное так, в свободное время, которого к тому же нет. Надо тебе это? И ведь…

– Ты в том смысле, что мне бы чего попроще? – вдруг перебил он. – Что не по себе замахнулся?