Книга Планета шампуня - Дуглас Коупленд

Вид у Анны-Луизы просто жуть.

— Анна-Луиза, что за вид у тебя — просто жуть. Ты спала хоть ночью-то? — Носки на ней разного цвета, свитер в нескольких местах прожжен, в уголках рта засохшие следы зубной пасты. На коленях у нее рабочая униформа в жеваном полиэтиленовом пакете из-под продуктов, в который она вцепилась обеими руками.

— А, плевать.

— Понятно.

— Зато мисс Франция, как я полагаю, выглядит сегодня сногсшибательно.

Я дипломатично молчу, хотя мое нежелание разуверять ее само по себе выразительно доказывает, что да, если начать подсчитывать, кто из них тщательнее следит за собой, сравнение будет, вероятно, не в пользу Анны-Луизы.

— У всех бывают неудачные дни — когда даже волосы не лежат.

— Сегодня в обед только выпила джина с мини-кексами, — говорит Анна-Луиза.

— Напилась и пошла на работу?

Анна-Луиза вся какая-то натянутая. Вталкивает в гнездо «прикуривателя» до сих пор никому ни разу не понадобившуюся зажигалку, достает, порывшись в белом полиэтиленовом мешке, сигарету и, к моему несказанному удивлению, ее прикуривает.

— Анна-Луиза, что ты делаешь? Курение — удел бедняков.

— Чего-чего?

— Нет, правда. Богатые не курят. По-настоящему богатые. Исключено. Точно так же, как у них дома не бывает ламп дневного света. Только электрические. Или свечи.

— Тебе-то почем знать, Тайлер?

Вряд ли стоит сейчас приплетать Фрэнка Э. Миллера и кладезь его мудрости, иначе говоря, его автобиографию «Жизнь на вершине».

— Да это же яснее ясного. Начни курить — тебе прямая дорога в трейлерный парк. Заодно можешь сразу выступать ходячей рекламой — щит спереди, щит сзади и надпись: «Высоко не мечу».

— А может, мне просто нравится курить.

— Жизнь твоя — тебе и решать.

Анна-Луиза демонстративно продолжает курить. В машине пахнет как в дешевом баре, и я на щелочку приоткрываю окно со своей стороны, и все голубые струйки дыма устремляются туда мимо моей физиономии -отчего Анна-Луиза испытывает хоть и незначительное, но все же удовлетворение.

— Ох, чувствую я, быть мне сегодня пассивным курильщиком, — говорю я.

В ответ — глубокая затяжка.

— Слушай. У тебя ведь в мешке «Нью-Йоркер»? Держала бы его на виду — тогда хоть всем будет ясно, что ты идешь в ногу со временем.

— Прибереги свои советы для кого-нибудь другого, Дэн!

— Анна, в чем дело, почему ты на меня злишься? — спрашиваю я. — Что это за тон? Я в чем-то провинился?

В ответ — презрительный фырк. Я вспоминаю старый анекдот о том, как жена однажды утром просыпается и давай метелить мужа: ей приснилось, будто он в чем-то перед ней провинился. А юмор в том, что дыма без огня не бывает — небось, и в реальной жизни у мужа рыльце в пушку.

— Тайлер, что я знаю о тебе?

— Вот это да!

— Помолчи лучше. Я даже не уверена, что знаю тебя, действительно знаю. То есть я знаю тебя вот до сих, но дальше — стоп, дальше мне путь заказан. Обидно.

Хм— мм. Интересно бы выяснить, готовы ли те, кто обвиняет тебя в скрытности, сами выворачивать себя наизнанку.

— Ты просто себя накручиваешь, Анна-Луиза.

— Не надо, Тайлер. Вот не надо и всё!

Центральная часть Ланкастера из-за оборванных проводов осталась без электричества. Машины ревут, урчат и завывают на перекрестках с погасшими светофорами, и общая нервозность только усугубляет раздражительность, которой уже до краев наполнен Комфортмобиль.

— Сегодня утром я перед работой зашла к вам домой, — говорит Анна-Луиза каким-то вдруг ставшим бесцветным голосом, вперив безразличный взгляд в здание почты и прачечной, куда я хожу стирать свои вещи (рубашки с подкрахмаливанием и утюжкой всего по 99 центов за штуку), — а ты уже уехал в торговый центр. Я хотела по пути домой с аэробики занести тебе шарфик — сама связала, как глупая деревенская баба. Мы с твоей мамой выпили по чашечке кофе. Я уже собралась идти домой переодеваться, и тут мне прямо к ногам падает открытка — в дверь бросили. Из Новой Зеландии.

— Хмх.

Вот тут-то он и кончился, отпущенный мне кредит доверия. Кровь стучит у меня в ушах, лоб — сплошной непрерывный гул. Не могу собрать мысли в кучу. У меня такое чувство, будто я смотрю фильм, все идет нормально, обычная житейская ситуация, скажем, муж и жена за завтраком, и вдруг один из них при выдохе пускает пузыри, и только тогда понимаешь, что все происходит под водой.

— Ты всерьез думал, что я ничего не узнаю, Тайлер? Ты что же, совсем меня за дуру держишь?

Время рушится.

Мы уже возле дома Анны-Луизы на Франклин-стрит. Говорить я не в состоянии, сижу и тупо смотрю на середину руля.

— Анна-Луиза, это же просто летний заскок, ничего серьезного. Я понятия не имею, чего ее сюда принесло…

— Ты, надеюсь, не думаешь, что я не знаю, что это просто заскок? А ты сам не мог мне сказать — не дожидаясь, пока тебя припрут к стенке? Я бы все поняла. Нет, ты вместо этого заливал мне про каких-то «приятельниц Киви»!

Анна-Луиза открывает дверцу, разворачиваясь всем корпусом — ногами наружу — и попутно гася сигарету.

— Ты слабак, Тайлер. Слабак — слабак — слабак! И знаешь, я вообще-то слыхала, что мужики все недоумки, только почему-то считала, что ты исключение. Теперь я так не считаю. — Она выходит. — Ну, я пошла. Спасибо, что подкинул. Ах нет, извиняюсь — мерси боку!

Она резвой газелью бежит от меня прочь по дорожке, входит в шлюзовую камеру — и всё, конец, и это так странно, как в детстве, на Хэллоуин, когда, бывало, держишь в руке бенгальский огонь и думаешь, что сверкающие россыпи белых искр будут всегда, и вдруг их нет, а ты смотришь и все еще не можешь поверить.

Я глушу двигатель, опускаю стекло, откидываюсь и вбираю в себя все, что вижу. Впереди на Франклин-стрит какой-то наркоша из Бесплатной клиники кружит вокруг уличного автомата, как барбос, выписывающий круги вокруг другой, незнакомой собаки. В какой-то момент он поворачивается, перехватывает мой взгляд и вскидывает руку, изобразив пальцами букву «V», знак победы.

Я мысленно вижу неудержимо падающий вниз «Боинг-747» — тысяча кислородных масок, свисающих с потолка.

Я тоже показываю ему знак победы.

34

Несколько часов я бесцельно езжу туда-сюда в надежде наткнуться где-нибудь на Стефани. В конце концов я возвращаюсь домой — крутом по-прежнему чернота, свет так и не врубили. Я вижу на нашей подъездной дороге небывалое скопление машин. С чего бы это — может быть, в дом, пробив крышу, влетел астероид? Или из кухонных стен вдруг стала сочиться кровь? Но тогда, позвольте, где же съемочная бригада новостей Шестого канала? Сбоку от дома я замечаю «Бетти», дедушкину и бабушкину махину на колесах, по-хозяйски расположившуюся, как будто она тут самая главная — хамоватая, беспардонная, ну точно наглая бабища в ресторане, которая громогласно распекает официанток, жрет как свинья и все ей сходит с рук, потому что, строго говоря, никакой буквы закона она не нарушает.