Книга Проклятие валькирии - Елена Счастная

Она развернулась и пошла прочь, проклиная его мысленно всеми известными словами на обоих языках, что знала. Почему-то думала, что он захочет остановить, но Ингольв и шагу следом не сделал. И так хорош будет у него вид, если кто-то заметил, как они ругались. Словно не рабыня с хозяином, а жена с мужем.

До самого вечера не утихала во дворе легкая суета. Начали готовиться к погребению Радвальда. Свой курган достроить он не успел: думал, видно, все же подольше пожить. Но осталось до конца строительства, говорили, не так и много. А потому решено было положить его туда. После сыновья постараются и завершат начатое. И каким бы потрясением для всех ни отказалась его внезапная смерть, а скорбеть о нем нельзя. Завтра будет тризна и продлится она несколько дней. Будут принесены жертвы: лошади, ястребы и рабы.

В хижинах треллей это известие тоже посеяло сумятицу. Никто из рабынь добровольно умирать вместе с хозяином не хотел. А уж тем более мужчины переживали. Даже Асвейг поняла, поразмыслив, что наговорила Ингольву лишнего. Сейчас голова остыла, и она поняла, что порой жизнь, какая бы ни была, лучше смерти. В жизни есть надежда, а за Гранью ее уже не сыскать.

Скодубрюнне затихло поздно. Растревоженные трелли ворочались на своих лежанках. Только Асвейг не шевелилась, глядя в темный свод крыши. Она не боялась, что ее уложат мертвую в курган с Радвальдом: Ингольв не позволит. Вот только знать бы, почему. Зачем она нужна ему? За все это время она не задумывалась о том, принимая все, что случилось, как неизбежное и не подчиненное ничьей доброй воле. Просто сложилось так. Но сегодняшние слова Ингольва посеяли в душе сомнение. Безуспешно пытаясь понять, зачем нужна бастарду, она уснула.

А наутро пронеслась среди рабов другая сплетня, мол, ночью мертвый Радвальд приходил к своей супруге. И потому та с утра пребывала в потерянном состоянии и расстроенных чувствах. Даже во дворе еще не появлялась. Подумалось сначала: глупости кто-то выдумывает, но оказалось, правда: тело Радвальда пропало из шатра. Никто его не охранял — да и зачем? Не сбежит ведь. А вот, получается, сбежал. Или кто-то удумал совсем не добрую шутку. До полудня обшарили весь двор и окрестности, но ничего, кроме слабых следов, ведущих от шатра в ближайший лес, да там и пропавших, не нашли. Поползли нехорошие слухи. Мол, тревожит что-то конунга, раз не улежал мертвым, не дает ему успокоиться. А теперь, коли встретится еще кому…

И следующая ночь прошла бы спокойно, если бы не жуткий гомон и лай собак, который разодрал ее посередине. Шум обрывками метался по двору, пока не стих. Чуть позже пронеслось вдалеке бубнение мужских голосов. В хижине все позастывали на своих местах, прислушиваясь. Словно мертвец мог ворваться сюда в любой миг.

И дверь наконец открылась. Брути Вефаст заглянул внутрь, проверяя, все ли спокойно. На него уставились сквозь темноту, полтора десятка поблескивающих глаз. Кто-то облегченно вздохнул.

— Что случилось? — шепнула Асвейг, будто еще могла кого-то здесь разбудить.

— Говорят, мертвый Радвальд хозяйку через лес к обрыву увел. По дороге ее перехватили.

— Началось, — буркнула Ингеборг и зашуршала, укладываясь снова.

— Может, это не он был? — предположил кто-то из рабынь от дальней стены. — Может, сама?

Брути хмыкнул и вошел, затворив за собой дверь. Побоялся в открытую сплетничать о хозяевах.

— Да нет, — продолжил он рассказ, явно довольный тем, что знает больше других. — Сыновья ее найти долго не могли. Если бы не поймали, может, и кинулась бы в море. А она сказала, что слышала голос мужа, который ее звал. Не в себе была почти всю дорогу назад.

— Жуть какая, — глухо буркнули неподалеку от лежанки Асвейг.

— Зачем ему убивать Сиглауг? — ей стало вдруг любопытно, как оно все случилось. В конце концов, несмотря на особые способности, встречать живых мертвецов еще не доводилось.

— Видимо, обиделся, — брути повернулся уходить. — Всем спать! С утра обычной работы никто не отменял.

Женщины еще побубнили, обсуждая весть, а после все же затихли: усталость всегда берет свое. Не тревожит их мертвец, и ладно.

Поутру Асвейг еще не успела выйти из хижины — только умылась и оделась теплей

— как ее позвали к Ингольву. Пришлось трусцой бежать за Вефастом через туманный двор, кутаясь в плащ. Погода нынче совсем на летнюю не походила. По щиколоткам веяло холодом, хотелось сесть в тепле, поджать ноги и никуда не казать носа. Да еще и необходимость видеться с бастардом чаще обычного вовсе не радовала, но где уж тут спорить.

Брути проводил ее, открыв дверь гаркнул глухо, отчитываясь, да и ушел. Дел у него немало. Асвейг на миг осталась одна в сумраке дома. Любит все-таки Ингольв темноту. Ведь правда, как зверь ночной. Только удивительно оказалось, что на этот раз здесь, кроме него, была еще и Сиглауг. Бледная, с запавшими после бессонной ночи глазами. Каждая морщинка на ее лице нынче проступала глубже. Она, несмотря на заботливо разозженный Ингольвом очаг, сидела, закутанная в мохнатое покрывало — и все равно мелко подрагивала от озноба.

— Он хочет забрать меня с собой, — прошептала хозяйка, и не подняв взгляда на вошедшую Асвейг. — Он не простит. Не отпустит…

А та остановилась чуть в стороне, ожидая пояснений, зачем позвали. На нее слоено никто внимания не обратил — бери да и уходи. Ингольв подал мачехе кружку с пахучим отваром на брусничных листьях и сел рядом. Сиглауг бездумно отодвинулась.

— Она, возможно, сумеет тебе помочь, — тихо проговорил викинг и, не глядя, подозвал Асвейг жестом.

Она подошла, сдержанно разглядывая хозяйку, которую раньше не так уж часто видела вблизи. Та подняла голову и окинула ее холодным взглядом, а от негодования у нее, кажется, даже ноздри затрепетали.

— Чем она может мне помочь? — обратилась не к ней, а к Ингольву словно Асвейг тут и не стояла.

— Я умею разговаривать с мертвыми, — спокойно ответила та за него, уже догадываясь, о чем пойдет речь дальше.

Сиглауг вздернула тонкие брови, и пережитое ночью потрясение будто бы вовсе с нее схлынуло — и вот уже не напуганная и разбитая страшным приключением женщина перед глазами, а хозяйка поместья, которая не понимает, как могла вообще тут оказаться и ждать подмоги от рабыни.

— Ты шутишь.

— Она умеет, — подтвердил Ингольв.

Мачеха подозрительно на него глянула. А после вздохнула, что-то обдумав.

— Третью ночь я не переживу. Но и умереть с ним вместе не готова, — наконец усмирила она недоверие, — сколько бы мне ни осталось, а это время я еще хочу прожить. Его нужно остановить.

Асвейг продолжала молча слушать их разговор. Вот, значит, как получается. Должна была жена за мужем последовать, умереть, чтобы сопровождать его за Гранью. Лечь на костер и прахом в кургане с ним остаться навечно. Но не захотела. Что уж тому причиной оказалось — только гадай. Да, верно, обид у Сиглауг на Радвальда накопилось за всю жизнь предостаточно. И одна из них сейчас сидела рядом.