Книга Метресса фаворита. Плеть государева - Юлия Андреева

— На похоронах должны были встретиться, разве не так?

— А я на похороны как раз и не оставался, — соврал Корытников, — по делам спешил, вот и не остался. Людей спросил, когда Михаил Андреевич пожалует, а те только руками разводят. Мол, до ближайшего кабака точно доедет, а вот дальше...

— Неужели даже к благодетельнице не приехал? — почесал в затылке Парфён. По всей видимости, нарисованная Корытниковым картинка, показалась ему вполне убедительной.

— Потому я сюда и приехал. Думал, застану, ан нет. Но для бешеной собаки сто вёрст не крюк, знать, судьба моя такая, придётся возвращаться. — Он шагнул в сторону двери, но гигант и не подумал подвинуться.

— Аглая сейчас воротится. Ты посиди, отдохни, — примирительно загудел богатырь, протягивая к Петру Петровичу огромную, точно оглобля, ручищу, и пытаясь ухватить его за плечо.

— А чего мне тут рассиживаться, пойду лучше на свежем воздухе покурю, — Корытников сделал обманный шаг назад, уворачиваясь от лапищи, и тут же схватил крестьянина за протянутую руку и резко дёрнул на себя. Не удержавшись на одной ноге, инвалид подался вперёд, так что следователь сумел, перепрыгнув через него, выскочить в дверь, вдогонку ему полетел костыль.

Вылетев из избы, Корытников бросился к конюшне, где оставил Яшку с лошадьми. Кони мирно жевали овёс, а вот коляски не наблюдалось, должно быть, местные работники поставили её куда-нибудь под навес. Не зная, как поступить, Пётр Петрович оглядывался, высматривал своего кучера.

— Есть письмо для Михаила Андреевича, — тронув его за плечо, почти пропела Лукьянова. — Пойдём, батюшка, секретарь тебе сам отдаст, сказал «под роспись».

— Отчего же тебе не отдал? — Корытников не мог решиться, как поступить, Якова не было видно, и где искать? Спит где-нибудь на завалинке или пошёл к ближайшему трактиру, где празднуют рождение начальниковой дочки. Со стороны задней улицы, действительно, раздавались пьяные голоса, нестройно тянувшие песню: «Как по морю, морю синему».

— Кто я такая, чтобы мне офицерскую почту доверять? — запричитала тётка. — Пойдём, барин, в канцелярию, там тебе всё и отдадут.

Всё ещё оглядываясь в надежде обнаружить наконец слугу, Корытников позволил Лукьяновой увлечь себя к зданию штаба, в последний момент соображая, что коварная ведёт его не с парадного, а с чёрного хода.

— Нетто я тебе слуга, чтобы с этой двери заходить? — в последний момент заупрямился следователь. Но тут дверь распахнулась и возникший в проходе молодец ловко тюкнул следователя по голове. Пётр Петрович охнул и обмяк, парень затащил несопротивляющееся тело в помещение. Дверь захлопнулась. Лукьянова воровато оглянулась и, перекрестившись, последовала за ними.

После заседания Псковитинов отозвал в сторонку собирающегося уходить Мусина-Пушкина, шепнув ему, чтобы тот незаметно остался, когда все покинут Судебную палату.

Немало заинтригованный, Иван Петрович вышел из зала заседаний одним из первых, после чего поднялся на этаж выше и, дождавшись у окна, когда все чиновники покинут здание суда, явился к Псковитинову. В ожидании приятеля тот сидел на судейском месте и читал какую-то бумагу.

— Дело, к рассмотрению которого я хочу вас привлечь, Иван Петрович, достаточно опасно, но да я, право, нынче здесь, пожалуй, одному вам и доверяю. — Александр Иванович задумался, листая разложенные перед ним материалы дела. — Так что, если откажетесь, пойму и приму как должное.

— Что случилось? — Мусин-Пушкин протёр очки. — Зная вас, уверен наперёд, что вы не предложите мне что-либо недостойное или... — Он задумался, подбирая слова. — Простите бога ради, но я солдат и не привык красиво изъясняться. — Не дожидаясь приглашения, он присел на свободный стул.

— Не для кого из присутствующих сегодня на заседании, полагаю, не секрет, что убиенная Шумская полжизни прожила как крепостная крестьянка графа Аракчеева и только после рождения сына вдруг сделалась дворянкой.

Иван Петрович непроизвольно глотнул, но не проронил ни слова.

— Я понимаю, пойти против его сиятельства — это обрести себе таких врагов, как губернатор Жеребцов, а может быть, и... — Он выразительно посмотрел в глаза Ивану Петровичу.

Мусин-Пушкин кивнул.

— В случае, если мы сумеем разоблачить самозванку — Аракчеев, Бог даст, не посмеет пожаловаться на наши действия, но если только у нас не достанет улик... гнев его будет ужасен. Предупреждаю вас, Иван Петрович. — Он поднял перст для большей выразительности потрясая им, словно грозя небесной карой.

— Может ли Шумская оказаться подлинной дворянкой? — Мусин-Пушкин казался взволнованным, но не напуганным.

— Я не верю в это. — Александр Иванович подошёл к окну, какое-то время наблюдая, за метущим дорожки дворником.

— И всё же?

— Нет. — Он помотал головой. — Определённо, такого просто не может быть. Дочь цыгана-кузнеца, рождённая в Гатчине?! Запрос туда я уже выслал. Ну, скажем, один процент из ста, и ни копейкой больше. Впрочем, несколько дней назад я уже наслушался дивных версий, достойных пера лучших современных писателей, отображающей любовные романы дочери Петра Петровича Корытникова.

— Я понял. Что я должен сделать?

— Я бы хотел, чтобы вы поехали в Грузино. Я выдам вам все полагающиеся в таких случаях документы, необходимо запросить бумаги этой самой Шумской. Поинтересуются для чего, отвечайте — для следствия. Алексей Андреевич, сами изволили слышать, человек-часы, стало быть, зануда и бюрократ, не может быть, чтобы он не выдал официально затребованного документа, я же вам это самое требование оформлю наилучшим образом.

Впрочем, если сам документ не выдаст, попросите разрешение с него копию снять. Больше всего интересует, кто выдавал, где выдавал, ну да вы сами разберётесь. В нашем деле мелочи нередко главную роль играют. — Он улыбнулся.

— Всё сделаю, не извольте беспокоиться. — Мусин-Пушкин встал и по-военному поклонился.

— Эх, право, совестно мне вас на такое дело посылать, волку в пасть. Был бы рядом Корытников, я бы его за себя здесь оставил и сам поехал, но, как назло, он до сих пор не воротился. Впрочем, если только что, если гроза, если Аракчеев взбеленится, ради бога, так и говорите, мол, я попросил.

— За оказанное мне доверие спасибо. Сие поручение считаю делом чести, а вот за чужими спинами хорониться — прошу покорнейше извинить, не приучен. — Мусин-Пушкин казался глубоко уязвлённым.

— Ну, полноте милостивый государь. Что вы, право, так вспыхнули? — Псковитинов покраснел. — Работа у нас такая. А если что, вам всё одно придётся на мой непосредственный приказ ссылаться, потому как я вам его сейчас и выдам.

Корытников очнулся от того, что кто-то звал его. Открыл глаза и тут же зажмурился, поражённый невероятной силой боли. Голова разрывалась, всё плыло и проваливалось, его мутило, при этом жутко хотелось пить.

«Уж не отравился ли я?» — подумал следователь и в следующее мгновение увидел своего пропавшего слугу. Яков, должно быть, давно уже пытался его разбудить.