Книга Унесённые временем - Геннадий Авласенко

А потом полог кибитки откинулся и в неё легко запрыгнул Андрей с увесистой сумкой в руке.

— Ну, как вы тут? — спросил он с некоторой тревогой.

— Нормально! — опередив Матрёну, заверила юношу Санька. — За тебя, правда, волновались…

— Это она волновалась! — засмеялась Матрёна. — А мне чего волноваться? А что это у тебя там в суме?

— Да так, одежка запасная… — почему-то смутился Андрей. — Ну и кое-что, по мелочи. Да, вот это ещё…

Пошарив в сумке, он вытащил оттуда какую-то странную плоскую бутылку.

— Хлебного вина полуштоф, — протягивая бутылку Матрёне, пояснил Андрей. — Тебе!

— Это дело! — обрадовалась Матрёна. — Выпью за твоё здоровье, отчего ж не выпить!

Замолчав, она пристально посмотрела на Саньку.

— И за твоё тоже выпью, красна девица! Да вот в чём беда: одной пить несподручно, да и не привыкшая я пить в одиночестве. Андрей, знаю, не пьёт зелья этого грешного… а ты как, Санька?

— Тоже не пью! — поспешно сказала Санька.

— Ну, тогда оставайтесь тут вдвоём, а я…

Не договорив, Матрёна грузно сползла на землю.

— Куда ты? — спросил Андрей. Вроде, и с тревогой спросил, но, одновременно, с явным облегчением.

— Пойду, поищу компанию повеселее!

Держа бутылку в левой руке, Матрёна двинулась, было, прочь от кибитки, но, отойдя всего несколько шагов, вновь остановилась и, обернувшись, шутливо погрозила Андрею пальцем.

— У, хитрец! Насквозь тебя вижу!

После этого пошла дальше, а Санька с Андреем остались вдвоём.

Вдвоём!

У Саньки вдруг оглушительно забилось-заколотилось сердце… и вновь эти неугомонные мурашки по коже, вновь этот странный жар внизу живота. Она всё ждала, когда же Андрей, пододвинувшись ближе, крепко обнимет её, начнёт целовать, но молодой воин явно не спешил этого делать. А может, и не собирался вовсе…

Сидел неподвижно, словно истукан, лишь изредка бросая в сторону Саньки короткие косые взгляды. И хоть в кромешной темноте кибитки трудно было хоть что-либо разглядеть, ей вдруг показалось, что Андрей хочет что-то сообщить, тревожное что-то. Хочет и не решается…

— Случилось что? — первой нарушила Санька затянувшееся молчание.

— Даже не знаю, — отозвался из темноты Андрей. — Просто передали мне сейчас, что воевода наш тебя по всему стану разыскивает…

— Болотников?!

Голос Саньки прозвучал почти восторженно.

— Сам Болотников?!

— Не к добру это! — вернул Саньку к действительности встревоженный голос Андрея. — Может, зря я Фидлеру отдал ту штуковину дивную, что в бричке твоей обнаружил…

Санька поняла, что Андрей имеет в виду мобильник, так напугавший тогда этого бесстрашного парня.

— И что? — спросила она, поневоле заражаясь тревогой молодого воина. — Что Фидлер сказал, когда ты ему отдал моб… штуковину эту?

— Ничего не сказал, — вздохнул Андрей. — В карман безразлично сунул, а после о тебе принялся расспрашивать, подробно так…

— А ты?

— А я ему всё рассказал! Всё что знал… — Андрей умолк на мгновение, вторично вздохнул. — Я ведь не знал тогда, что ты, это… что не парнишка ты вовсе…

Он вторично умолк и некоторое время в кибитке царило полное и абсолютное молчание.

— Зачем я ему? — первой нарушила затянувшееся молчание Санька. Она имела в виду воеводу Болотникова, и Андрей на удивление правильно её понял.

— Не знаю, — сказал он угрюмо. — Потому и не нравится мне это!

— Мне тоже, — сказала Санька вполне искренне. — Тоже не очень нравится.

— И всего лучше, если б вовсе не нашли тебя слуги воеводы. Для тебя лучше, да и для меня… — тут Андрей замолчал на мгновение, — для меня тоже. Ведь если с тобой что-либо случится…

И вновь Андрей замолчал, не договорив, но Санька отлично поняла, чего так опасался молодой воин.

— Может, облачиться тебе в женское, — продолжал размышлять он вслух. — Я тут прихватил кое-то, должно подойти…

Он замолчал, думая о чём-то своём, но Санька тоже молчала. И всё ждала, ждала чего-то…

— Или не стоит тебе переодеваться? — вновь заговорил Андрей. — Так за парнишку сойти сможешь, а в женском одеянии…

Не договорив, он лишь тяжело вздохнул и отшвырнул куда-то в сторону сумку, которую до этого в раздумьи долго перебрасывал из руки в руку.

— Ничего, Санька, всё хорошо будет! Завтра мы с тобой… или ты спишь уже?

— Поцелуй меня! — прошептала Санька тихо. Так тихо, что Андрей вряд ли даже расслышал её торопливый шёпот.

Но, оказалось, расслышал, потому как, нашарив на ощупь руку девушки, Андрей поднёс её к своим губам и принялся осторожно целовать: сначала ладонь, потом все пальцы по очереди.

Это было приятно, очень даже приятно, но вовсе не то, чего с таким нетерпением ожидала Санька. Потому она в сердцах отдёрнула руку.

— Ты чего? — удивился Андрей.

— А ты чего?! — сердито и, одновременно, жалобно выкрикнула Санька, сбрасывая с себя курточку. Потом, почти без промедления, стащила через голову тенниску, сразу же оказавшись обнажённой по пояс. — Иди ко мне, слышишь?! Ну, что медлишь, раздумываешь?! Просто иди и всё… и не думай, ни о чём вовсе не думай! Ведь, может… может, это у нас последняя ночь такая, может, завтра уже…

Но Андрей даже не шелохнулся, а Санька вдруг почувствовала себя полной идиоткой. Вот же дура, до чего докатилась: сама себя парню почти незнакомому предлагать вздумала! А тут ещё комары…

Казалось, не было их тут вовсе (или Санька просто не замечала ранее комариного присутствия), и вот уже целый рой над головой звенит-изгаляется. И тенниска куда-то подевалась… и сколько Санька не шарила руками вокруг себя, всё никак не могла и не могла нащупать распроклятую эту тенниску…

А потом на её голые плечи легло вдруг что-то тёплое и объёмное настолько, что Санька смогла укутаться в это «что-то» почти целиком. И лишь после сообразила, что Андрей накинул ей на плечи свою суконную свитку. Да ещё и крепко обхватил девушку обеими руками, не давая ей скинуть с плеч свитку, хоть такая попытка со стороны Саньки действительно имела место.

— Пусти! — прошептала она, с трудом сдерживая слёзы. — Видеть тебя не желаю!

— Единственная моя! — вдруг зашептал ей на ухо Андрей. — Если б ты ведала только, как сильно я кохаю тебя, что ты для меня значишь!

— Ничего не значу! — со слезами выкрикнула Санька, вновь предпринимая безуспешную попытку высвободиться из Андреевых объятий. — И ты для меня ничего не значишь, понял?!

— Неправда, значу! — продолжал шептать Андрей, осторожно прикасаясь губами к Санькиной шее. — А ты для меня всё значишь, мне за тебя и жизни отдать не жалко!