Книга Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин

К вечеру второго дня он уже сидел, весело шутил по поводу своего неудачного приземления, травил всевозможные анекдоты из охотничьей жизни и был рад благополучному исходу.

Добытый им соболь все еще не был обработан, как это всегда делал он после неудачного дня, лежал мерзлым комком на полке в сенях. Ольга же никогда не снимала шкурки с соболей, более того, к этому делу относилась с брезгливостью и опаской, а порой вообще отворачивалась и не смотрела, как Васька ловко и умело свежует пойманных зверьков. Он решил воспользоваться своим положением больного.

— Может быть, попробуешь ободрать соболя? — как бы между прочим обратился он.

Ольгу передернуло от такой просьбы: готовить, мыть стирать, топить печь — пожалуйста! А драть шкурки с соболей... уволь! Но в данный момент выбора не было. Сейчас она была готова на все, лишь бы угодить Ваське.

Точные надрезы, кропотливая съемка мездры, как никогда, доказывали аккуратность, трудолюбие и настойчивость девушки. И хотя на всю операцию ушло около трех часов, подвешенная на правилке к потолку шкурка ничем не отличалась от тех, что были обработаны Васькой. На белоснежной коже не было ни единого лишнего пореза или порыва.

Васька расцвел, он доволен, что наконец-то научил Ольгу и этому ремеслу:

— У тебя получается не хуже опытного охотника! Да и вообще, ты сможешь делать в тайге все: и капканы ставить, и ловить, и шкурки обрабатывать! Тебе цены нет! — Он нежно привлекает ее к себе.

Ольга вновь тает. Она очень любит, когда он хвалит ее! А кто не любит похвал в свой адрес? Тем более, когда они исходят из уст любимого человека! Ради этой счастливой минуты она готова на многое, и, разумеется, на его горячую любовь отвечает тем же...

Вечером, в половине седьмого, Васька щелкнул тумблером «Ангары» и почти тут же услышал вызов Кости, соседа по участку. Тот настойчиво добивался разговора и, заслышав голос, после непродолжительного приветствия вдруг неожиданно спросил:

— Вася! Ты ко мне на днях в гости случайно не заглядывал?

— Что мне у тебя делать? — удивился Васька. — Ты же знаешь, что сейчас горячая пора — некогда! Каждый день на учете. А если бы и пошел, то о встрече договорился заранее. А что случилось?

— Да кто-то в «гости» приходил, кое-что из продуктов да одежки исчезло! Хорошо то, что хоть ружья и соболей не было: прибрал на лабаз... Не могу понять — кто был: ни записки, ни малейшего намека на имя... Но после двух или трех ночевок — в избе чистота и порядок, даже дрова после себя оставили. Может быть, охотники из ближайших деревень? Но в такое позднее время... На дворе ноябрь! Да и по такому снегу!

— И куда след идет? — удивленно спрашивает Васька.

— Да какой там след! После последней выпадки не только лыжни, но и избушки не видно! Может быть, к тебе пошли, так ты жди!

— Какой дурак в мой медвежий угол попрется? — перебил Васька. — Расстояние солидное, да и по такому снегу! Я и сам был бы рад гостям, да никто не приходит! Ну если кто-то ходит, то все равно где-нибудь объявится. Ты у мужиков спрашивал или нет? Что они говорят?

— Да нет еще. Не могу ни с кем поговорить — все соседи на путиках. Может быть, сегодня до кого-нибудь «достучусь»...

Этот разговор не произвел на Ваську особого впечатления: то, что к Косте иногда наведывались залетные охотники, было известно всем. Участок самый крайний — до поселков не так уж и далеко. Но в душе затаилась какая-то смутная неопределенность: кто может бродить по тайге сейчас, в такое позднее время?

Он искренне переживал за соседа, но не мог допустить и мысли о том, что кто-то придет к нему. Васька просто об этом не подумал...

От ласковых прикосновений Ольгиных рук к его телу он совсем забыл о недавнем эпизоде, Костины слова стерлись из памяти. В этот вечер Ольга была как-то особенно щедра на нежные слова и поцелуи. Она всем своим существом старалась продлить эти счастливые часы пребывания вдвоем, задержать его как можно дольше около себя. И поэтому испугалась неожиданных решительных слов:

— Завтра пойду на обход — хватит валяться! — Сказал и как будто отрезал хорошее от плохого.

— Но у тебя же все болит, да и спина еще походит на огромный синяк! — пыталась протестовать Ольга.

Но где там! Что Васька задумал, то и сделает!

— Сколько бы ни лежал, дело стоит и время идет! Надо понемногу двигаться, тогда и синяки быстрее пройдут! Да и соболя сами в котомку не прибегут!

Он говорил что-то еще и еще, но она слушала вполуха.

«Вот и еще одно расставание... — думала про себя девушка. — Да когда же это кончится?»

Из дневника Ольги:

«В одиночестве час коротая,

Вижу свет негасимой свечи,

Вспоминаю любимые руки

И глаза, что сверкают в ночи.

Тяжела повседневная доля,

Ожиданье с слезой на глазах.

Засыпаю с тяжелою думой

И любимым признаньем в устах...»

18

Не доходя до избушки с полкилометра, Ольга остановилась и, как старый, опытный охотник, зашевелила ноздрями. Ей показалось, что встречный поток донес запах дыма топившейся печи.

Прошла лишь одна ночь, как Васька ушел на путик и обещал вернуться назад только послезавтра, когда проверит все капканы. Значит, на базе никого не должно быть, но запах дыма уже давно долетел вновь, доказывая присутствие человека. Это казалось очень странным!

«Неужели что-то случилось опять, и Вася вернулся назад так рано?» — терялась в догадках Ольга и, горя нетерпением от желанной встречи, заторопилась.

Предчувствие не обмануло: из торчащей из-под полутораметрового слоя снега печной трубы вился голубой дымок!

У тамбура Ольга остановилась и, еще не сняв своих лыж, весело воскликнула:

— Вася, встречай! Я пришла!

Дальнейшее было так непредсказуемо и неожиданно, что она опешила и на несколько мгновений лишилась дара речи. В проеме резко открывшейся двери возникла чужая бородатая морда, которая тут же уставила на девушку большие бегающие глаза. Они оценивающе посмотрели на нее, и лишь после этого из двери вывалилась огромная сутулая фигура незнакомого мужика и, не выпрямляясь в полный рост, замерла в неопределенной позе.

Закопченное дымом, давно не мытое лицо служило образцом неряшливости и опущенности. На голове — косматая копна волос, скатавшихся в сосульки, давно не видевших не только расчески, но и ножниц. «Купеческая борода», имевшая форму подборной лопаты, свисала ниже груди, и казалось, что не росла лишь на широком, мясистом носу. Высокий рост и широченные плечи выдавали недюжинную силу. Долговязые руки оканчивались огромными кулаками-кувалдами с толстыми крючковатыми пальцами.

Его возраст определить было очень трудно, но обширная сетка морщин у глаз и на лбу говорила о многом. Проступившая по всей голове седина несколько располагала к уважению, но в то же время неряшливый вид, потрепанная одежда и тяжелый запах, исходивший от него, с самого начала вызывали неприязнь.