Книга Славянские отаку - Упырь Лихой

Егор продолжал:

«К сожалению, эта пухлая шлюха-блондинка — мой начальник. Сознавая свое ничтожество, он пользуется своей мизерной властью надо мной, чтобы отыграться за собственный позор. Если ты раб системы, сделай своим рабом кого-то еще. Достойный сын Говнорашки, член Едра и представитель т. н. рашкованского небыдла».

— Отаке клин любви! — восхищался модер-австрияк. — Поздравляю, мужики! Фапаю всеми четырьмя!

— Кровью умоетесь, — обещал Артем из Сергиева Посада.

— Мальчики, я так вам завидую… — писал Коля.

— Ты победил, малыш, — написал Егор. — Когда нас вышвырнут на улицу и запиздят ногами, сможем сниматься в порно. Если доживем.

Сергеич легонько укусил его за ухо.

Егор очень тихо сказал:

— Сережа, послушай меня хоть раз в жизни.

— Что, малыш?

— Пожалуйста, не выебывайся, иначе те трое замкадышей нас запиздят прямо сейчас.

Мужики еще более выразительно посмотрели на Сергеича и заказали пиво.

Сергеич положил на стол две сотни и потащил Егора к машине.

Зазвонил айфон Сергеича, номер был незнакомый.

— Кто это? — Сергеич повернул ключ зажигания, машина сама покатилась вперед, он запоздало выкрутил руль. — Ваня?.. Ваня, пожалуйста, не надо! Не осуждай то, чего сам не понимаешь!

— Кто такой Ваня? — спросил Егор, стараясь придать голосу нейтральный тон.

— Ваня, да, я действительно гей. Я могу с бабами, но мне противно… Господи, да он не против… Все уже знают, и дядя тоже… Да не общается он с клиентами, его на люди ваще не выводят, он сидит в углу и дрочит на сервер. Не пострадает его репутация, у него ее нет… Ваня, прости меня, пожалуйста, я дебил, я выложил это, не подумав!

— Ваня, иди на хуй! — Егор вырвал айфон из руки Сергеича и швырнул на заднее сиденье. — А ты смотри на дорогу, иначе убьемся!

Сергеич вел машину молча, изредка поглядывая в зеркала.

— Кто такой этот сраный Ваня? Твой бывший ебарь? Или тупой натурал, перед которым ты разыгрывал мачо?

— Помнишь на тусе мужика с зеркалкой? Ну, такой седой, в костюме. Это он.

— Понятно, предпочитаешь кобелей постарше, — с ненавистью сказал Егор. — Своего мало?

— Да господи, он просто друг! Мы с ним говорим о физике, о летательных аппаратах. Обсуждаем всякую политоту. Меняемся рецептами! Он меня готовить учит! — Сергеич чуть не плакал. — Зачем ты его на хуй послал? Позвони ему сейчас же и извинись!

— Понятно, Сереженька боится растерять свой гарем. Вези меня домой!

Было уже почти двенадцать, когда Сергеич добрался до Хотьково. Он пару раз сворачивал не туда, так что времени они потеряли прилично, а бензина нажгли еще больше.

— Ну? — Сергеич подставил губы и закрыл глаза.

— На хуй пошел… — Егор выбежал из машины и хлопнул дверью, Сергеич бросился за ним в воняющий котами темный подъезд. Задел рукавом мусоропровод и побежал вверх, на свет из открывшейся двери.

Егор вышел с тремя смердящими пакетами. В проеме стояла неопрятная женщина, одетая в халат из фланели еще советского производства. За ней виднелись обои десяти сортов, которые она, как истинная еврейка, клеила из экономии, а не для того, чтобы было красиво. Сергеич мог поспорить, что за облезлыми шкафами обоев вообще не было.

— Сережа, уходи, — попросил Егор.

Женщина глядела на Сергеича с ненавистью, точно как сын. У нее были набрякшие семитские веки и голубые глаза навыкате.

— Кто это такой? — спросила она. — Что он здесь делает в такое время? Он хочет что-то украсть у нас?

— Это мой начальник. Мама, иди спать, пожалуйста.

— Он мне не нравится! Пусть он уйдет!

— Пожалуйста, уходи, мама немного того, — сказал Егор на ухо Сергеичу.

— Пиздец, лучше сдохнуть, чем быть как ты, — Сергеич сплюнул ему под ноги. — Вонючий пролетарий в своей вонючей замкадной дыре.

— Сережа, иди, пожалуйста. Встретимся в понедельник на работе.

— Сука, ты уволен, — Сергеич достал из кармана электронную сигарету и пустил Егору в лицо облако карамельного дыма.

— Ты уволен? — вскипела женщина. — Ты уволен, тварь? Опять два года будешь сидеть у меня на шее и играть в свои дебильные игры? Вон из моего дома!

— Мама, пожалуйста, тебе спать пора, — Егор бросил мешки и пытался завести ее в квартиру, женщина отбивалась, даже укусила его два раза.

— Вонючий пролетарий с сумасшедшей мамкой. И этот жалкий замкадыш фантазирует по поводу меня и дяди. Твоя жизнь в сто раз хуже твоих самых смелых фантазий… Кстати, если у твоей мамки деменция, есть вероятность процентов девяносто, что будет и у тебя… Хуевый из тебя еврей, не знал, что жиды могут жить в такой нищете.

— Он хочет нас обокрасть, — настаивала женщина. — Он похож на вора. Я не лягу, пока он не уйдет.

Сергеич, стараясь не дышать, зашел в квартиру. Спальню Егора он определил по стеллажам:

— А врал, что не играешь.

— Раньше играл. Тут гулять-то негде, выйдешь — запиздят сразу.

Сергеич заметил на койке одеяло, из которого от старости уже лезла вата, и плед из верблюжьей шерсти.

— А ты у нас большой знаток ваты и клетчатых пледов, — съязвил он, подняв одеяло двумя пальцами. — Давно изучаешь матчасть?

Из кухни тянуло спиртом и прокисшим борщом. Сумасшедшая стучала в дверь спальни. Под окном, несмотря на начало зимы, орали коты. Егор лег на койку, прикрыв лицо руками.

— Ты живешь в аду, — констатировал Сергеич. — Понятно, откуда в тебе столько говна.

— Сережа, пожалуйста, уйди, иначе она не успокоится.

Сергеич сел на него, чувствуя, как твердеет под джинсовой тканью его член.

— Ты хочешь окончательно меня унизить? — прошептал Егор.

— Да, — Сергеич укусил его нижнюю губу.

— Чем вы занимаетесь? — крикнула мать. — Педики, вон из дома!

Сергеич и Егор торопливо раздевали друг друга. Сереженька, извернувшись, снимал на айфон свою спину и зад, который мял вонючий пролетарий.

— Сначала язычком, — требовал Сергеич. — Сунь поглубже! Так, хорошо… Давай, сука, лижи мою дыру!

— Ты выложишь это на форуме? — шептал Егор.

— Да, ссука, да!

Через полчаса Егор прижался потным лбом к его плечу:

— Я щас засну.

— Не смей! Твоя маман меня загрызет.

— Его маман тебя зарежет, — мрачно сказали за дверью. — Я тебя ненавижу, тварь! Ты вор, я это сразу поняла! Я таких вижу насквозь! Белая крыса!

— А ты похож, — зевнул Егор. — Купи красные линзы, не пожалеешь.