Книга Родина моя, Автозавод - Наталия Ким

Скрежет, что-то срывается.

– Ну ты погляди, какой… шпрех-штал-блять-хейстер! Так, а если так?.. Пурум-пурум… пур… Ах, бублики, мои ебублики… врагу не сдается сей гордый хуяк…

Мира спрашивает, что такое хуяк, в этот момент дверь открывается и мгновенно опять закрывается, лифт едет вниз.

– Куда-а-а-а-а-а-а-а-а-а?!

На первом этаже лифт открылся, я вся малиновая – и от жары, и от смеха, а еще от того, что Мира задумчиво говорит, так, себе под нос:

– Ну ладно, я у папы потом спрошу, что это у дяди какой-то застрял хуяк.

***

Семь утра, магазин «Александровский». Женщина в хиджабе покупает один банан в упаковке. Стажерка-кассир говорит, как обычно: «Спасибо, приходите еще!» Женщина кивает и с достоинством удаляется. Дальше я, а за мной веселится парочка молодых людей: она придет, жди, ага, гы, смари, отоварилась с утра, гы-гы-гы, за одним бананом сходила, ваще ржа! – говорят они и выкладывают свои покупки – пачку презервативов и чупа-чупс.

***

На углу нашего дома есть ломбард, который мне как-то пришлось навестить. Стою в очереди из трех человек, напеваю тихо: «Ах, ломбард, мой ломбард…», женщина лет пятидесяти передо мной поворачивается, грустно улыбаясь, отвечает: «…ты мое спасение…», мужчина за мной, эхом: «Я милую узнаю по цитатам…»

Вот такая она, наша зиловская интеллигенция.

***

И вновь дамы с собачками – это разговоры о погоде, болезнях, лекарствах, рецептах, подлых родственниках, гадких соседях и, конечно, политинформация.

Давеча, три грации:

– Нет, лично я никогда в Крыму не была, наша семья еще с после войны предпочитала Прибалтику, но мама рассказывала, как одна ее сослуживица как-то ездила по путевке – и приехала, представляете, заболела неприличной половой болезнью! Это она в сауну сходила, там и подцепила.

– Ну а теперь-то можно ехать-то, теперь там наши-то все под контроль возьмут, все эти сауны-шмауны…

– Да туда ехать-ты, купаться в море этом ихнем – я читала, там химическое оружие всплыло и разлагается, хохлы это специально вообще подстроили, чтобы избавиться от няво, ага, нам сбагрить, едьте-нате к нам на курорты, мрите, дураки русские!

ДОМ, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ ДЖЕК

Время действия – минуты две максимум. Маленькая собачка модели «паучок с выпученными глазками» пристроилась наложить кучку под скамейкой на детской площадке. На хозяйку орет благим матом гуляющая с внучкой бабка и даже замахивается сумкой. Из сумки выпадает какой-то пакетик, он привлекает внимание греющегося на солнышке бомжа. Бомж берет пакетик, лезет под скамейку и собирает им кучку, все вместе выбрасывает в урну, вытирает руки о плащ хозяйки собачки, висящий на заборчике. Всего этого женщины не видят, практически переходя к рукопашной. Собачка тем временем тырит кусок какой-то еды, которую бомж разложил до того на той же скамейке, за что получает по голове лопаткой от внучки бабки. Собачка визжит, бомж лезет в карман и протягивает что-то девочке – кажется, жвачку, это видят сидящие на турнике подростки, которые до того угорали над ситуацией, орут: «Девочка, не бери!», один из них спрыгивает с турника и бежит к девочке, пытается разжать ладошку, девочка орет, на это уже обращают внимание женщина и бабка, обе кричат: «Хулиган! Оставь ребенка! Милиция!» Собачка надрывается, парнишка, сплюнув, убегает за гаражи на дорогу, откуда немедленно раздается визг тормозов и какой-то уже новый мужской мат.

***

Рынок «Дубровка», по-нашему – «Асисяй» (бывший вьетнамский рынок «Асеан»).

На мою дочь Миру трудно найти детскую одежду, она выросла из всех платьев и шортов, 54-й размер, а ехать на море и все пироги. Обошли пять палаток в поисках сарафанов или туник – все страшное, в блестючках, каких-то ядерных или траурных тонов, да и те толком не лезут, торчат колом или собираются под мышками. Расстроились, приуныли, Мира пустила слезу – ну что же я такая огромная-а-а…

В шестой палатке обнаруживается крошечная вьетнамская женщина, которая наблюдала наши огорчения, что-то громко кричит, поворачиваясь направо-налево, и только спрашивает меня: «Сьвитотьки и бабоськи»?..

И тут из разных концов и рядов потянулись девушки и женщины с платьями «в цветочек и бабочку». Они обступили обалдевшую Миру и надели на нее весь свой товар, меняя модели каждые десять секунд, крутили у зеркала и гладили детку по голове, вставая на цыпочки, они так улыбались, щебетали и прыгали вокруг, что мне хотелось каждую из них обнять от полноты души. На четыре тряпочки нам сделали скидку в 700 рублей и прибавили фиолетовые трусы в котятах в качестве бонуса.

Когда вернусь, зайду туда. Тоже хочу фиолетовых трусов и чтобы по голове гладили маленькие вьетнамские женщины.

ПОХОРОНЫ

В 70—80-е годы иной раз у подъездов можно было видеть оркестр и слышать известный траурный марш. Гроб выносили, ставили в открытый грузовик, позже уже появились автобусы с надписью «Ритуал». Если ты знал усопшего и по-соседски с ним общался, тебя обязательно звали на поминки. Иногда столы выносили и сдвигали прямо на лестничной клетке, из коммуналок тащили лавки, табуретки, делились посудой и едой – обязательно студень, «винегред», суп с перловкой, пирожки «на две стороны», печенье из белков, орехов и сахара, черные гренки с желтками и солью. Мою бабушку любили и уважали все вокруг, звали помянуть, ну и я с ней хвостиком поминала, выковыривая сухофрукты из кутьи – их я ела, а рис потихоньку складывала в карман для «гулек» – голубей жалели и подкармливали. На девятый день почему-то было положено родным и близким ушедших раздавать конфеты, для детей просто праздник, мы молча – ибо неприлично – давились в очереди за «Театральными» сосалками – желтыми, бледными, ребристыми – и за зелененьким «Дюшесом», один-единственный раз были красные барбариски, так детвора об этом чуде еще год вспоминала – вот когда Денис Денисыч помер, тогда барбариски дали!.. Блины на похоронах и на Масленицу долгое время мешались в голове в одно событие.

Последний раз оркестр, венки и гроб на нашей улице появились в 96-м году, четырехлетняя Кс. восхитилась елочными венками – смотри, мам, у них уже Новый год, только странно они украсили, только цветочками.

Недавно увидела небольшую толпу людей в черном возле микроавтобуса. Из динамиков трубил Шопен. Стоявшие поодаль бабульки делились впечатлениями:

– От раньше орхестр был. У меня муж когда помер – от ЗИЛа прислали, а как же, положено. А теперь что? тьпфу, срам один, а не похороны!

– А она (усопшая) хорошо жила, жадно. (Это прямо из Бунина цитата!) Сын с Америки приедет, квартеру один получит чрезь полгода, в наследство вступит, продаст…

– Хоть бы приличну оградку справил потом, матернину квартеру-то получит…

– Хер с вишенкой он получить! там у ней приймак был, уж он-то посуетилси… Вон он, за рулем бандуры этой с музыкой сидить.

– Так это какой же?.. так он же молодой!!!