Книга Свадьбы не будет - Анна и Сергей Литвиновы

– Конечно, – пожала плечами Кристи.

Артур снисходительно пояснил:

– Я никогда не скрывал от любимой, что снимался в порнофильмах.

– Вы считаете это нормальным?

– Обычная работа для мужчины.

– А есть ли у вас совместные проекты? – невинным тоном поинтересовалась красотка.

– Кристи просилась, – кивнул Артур. – Но я запретил. Категорически. Для мужика порно – нормально. Для женщины – позор.

– Типичный случай мужского шовинизма, – загадочно улыбнулась ведущая. – Но беда в том, что мужчины страшно самоуверенны. Они всегда полагают, что дамы повинуются им беспрекословно.

Артур растерялся. Неужели Кристи его обманула? Он знал: подругу всегда интересовало видео с тремя крестиками. Все-таки снялась? Втайне от него?!

Однако на экране во вновь ставшем темным зале показали совсем другую девушку. Фигура – почти Кристинкина, только в бедрах и талии толще. Но лицо – иное. Нос кнопочкой. Глаза близко посажены. Губы пухлые – не от силикона, от природы.

Девушка, в одних чулках и высоких сапожках, лежала в позе Венеры на оттоманке. Левая рука прикрывала интимное место, правая делала вид, что прячет грудь.

– Кто это? – удивился Артур.

Он не заметил, что его подруга смертельно побледнела.

А ведущая укоризненно спросила:

– Как кто? Твоя любимая. Кристина. Будущая супруга.

– Но…

Артур обернулся к любимой, увидел ее налитые слезами глаза. Пробормотал:

– Что за ерунда?

Но Кристи уже всхлипывала в голос. А ведущая умело перекрикивала ее рыдания:

– Изменение разреза глаз. Ринопластика. Коррекция формы губ. Формирование нового профиля. Пластическая операция длилась почти десять часов. Реабилитация после нее – почти полгода. Зачем ты это сделала, Кристи?

Девушка горько всхлипнула.

Телевизионщица ответила за нее:

– Кристина хотела стать красивой. А заодно скрыть, что она снималась во взрослом кино. Сколько у тебя ролей, милая?

В ответ – рыдания.

– Семь! – радостно сообщила теледива. – Несмотря на заурядную внешность, Кристину ценили. Ведь она очень раскованно вела себя перед камерой. И в постели позволяла творить с собой все что угодно.

– Вот для чего ты брала академку. Чтобы сделать операцию? – тихо спросил Артур.

Кристина затравленно кивнула.

Он не колебался ни секунды. Вскочил с дивана и сверху, со всего маху, влепил ей пощечину.

Студия охнула. Ведущая деловито спросила:

– За кино?

Артур ответил честно:

– Кино прощу. А вот когда мне врут – не люблю.

* * *

Грибовчане между собой особо никогда не дружили. В гости друг к другу захаживали, но никаких вам на весь двор вечеринок, свадеб или похорон. Интеллигенция держалась в стороне от торгашей, рабочий класс свысока поглядывал на узбеков.

Но «Свадьба навылет» объединила всех. Раньше соседи едва здоровались, какое там соли или сахарку одолжить, а теперь могли по часу болтать, особенно сразу после эфира.

Когда дело дошло до «Скелета в шкафу», горожане начали горячо спорить, брехня или нет.

Скептики утверждали: все разоблачения придуманы. Герои свои испытания знали заранее и просто оказались отличными артистами.

Оптимисты возражали: невозможно сыграть отчаяние, которое плескалось в глазах пожилого жениха Николая. Ярость, что охватила Артура. Абсолютную растерянность в глазах такого уверенного в себе Полуянова. Даже Раневская не смогла бы. А тут – обычные люди.

Нашлись в Грибовске и доморощенные детективы. Установили: фамилии-имена-отчества у всех действующих лиц настоящие. Василиса и правда из Пачулок, станицы недалеко от Кропоткина. У кандидатки наук Прасковьи – чин чином! – имеется в библиотечном фонде автореферат диссертации. А блестящего журналиста Полуянова те, кто читал «Молодежные вести», и раньше знали.

У иных нашлись знакомые на телевидении, те подтвердили: герой в студии никогда не ведает, что его ждет. За то редакторы со сценаристами и получают большие деньги, что умеют прямо в эфире сорвать маску. Огорошить человека.

Ну, а когда народ в большинстве своем поверил, что страсти на экране творятся не мнимые, тогда начали горячо болеть. До хрипоты спорили, отстаивали своих любимчиков. Причем явных аутсайдеров не было: кто за Полуянова с библиотекаршей стоял горой, кто за потешную в своем всезнайстве кандидатку наук Прасковью, а иные – за неразумную Василису.

В больнице, где начальствовал Федор Матвеевич, вообще все перемешалось. Раньше было незыблемо: пациенты (психические!) в собственном соку варятся, персонал – своим контингентом. А тут начали коалиции в поддержку любимчиков формировать. Без оглядки на чин: доктора, ординаторы, медсестры, истопники, санитары, пациенты. Только буйные или те, кто совсем ничего не соображал, не участвовали.

Федор Матвеевич фаворитов среди героев не имел и на коллективное помешательство поглядывал снисходительно. Его куда больше пророчества Васильича интересовали. Но сколько ни водил бородатого пророка к себе в кабинет на просмотры программы, тот никаких дополнительных деталей не выдал. И вообще, похоже, потерял к деревне Селютино интерес.

Близились длинные ноябрьские выходные. Жена пригласила на целых четыре дня «любимую бабушку», то бишь тещу. Федор Матвеевич родственницу не жаловал. Всегда, конечно, можно найти политическое убежище в больнице, но там окончательно от скуки издохнешь. Тихих на праздники распускали по домам, интересных тяжелых случаев не имелось. Сначала доктор планировал сокрыться от вторжения дорогой гостьи в гараже, поковыряться вдоволь с верным стареньким «Москвичом». Подрихтовать, подкрасить, свечи поменять, электрику посмотреть.

Одно смущало: гараж неотапливаемый, а зима ранняя, дороги припорошены снежной крупой, ночами за окном твердый минус. Если обогреватель гонять, счетчик дикие деньги накрутит.

И вдруг осенило: чем где-то прятаться, лучше сбежать из дома по-крупному. Давно ведь зудело, подмывало самому посмотреть на предсказанную Васильичем беду.

Сейчас, когда распутица кончилась, «Москвичок» его до Шибаева доберется запросто. А может, и до Селютина доедет.

Будет чем похвастаться, когда коллектив примется обсуждать, кто как провел праздники.

* * *

Новыми жертвами телевизионщиков оказались кандидатка наук с простым русским именем Прасковья и ее верный рыцарь Александр.

Пара была необычная, с харизмой. Она – очень худая, очкастая и явно не слишком уверенная в себе – выставляла диссертацию, словно величайшее достижение. Постоянно сыпала словечками вроде «генезиса» или «экстраполяции». Всех (и не всегда к месту) призывала «мыслить с научной точки зрения».