Книга Путь Феникса. Тайны забытой цивилизации - Алан Элфорд

Во времена более ранних династий строились мастабы, также символизировавшие Первозданный холм. Это были гораздо более скромные сооружения, рожденные верой, что если усопший фараон не сможет воплотиться в Озириса, то новый фараон не сможет воплотиться в Гора и невозможно будет обуздать злого Сета и идти путем истины. Отсюда и огромное количество предметов быта, погребаемые вместе с фараоном, потому что они требовались ему в будущей жизни. В додинастический период известны даже захоронения вместе с царем слуг, которые помогали ему в вечной жизни и сами могли ее удостоиться. До какой степени эти верования эксплуатировались в эпоху великих пирамид, мы не знаем. Во всяком случае, государственная пропаганда всегда могла, если бы пожелала, использовать эти мифы.

Мощь веры в воскресение Озириса, которую сегодняшним людям даже трудно представить, коренилась в целостной культуре, основанной на ландшафте региона, которую символизировал живой бог. Вот почему египтяне не выражали сомнений в потусторонней жизни, устраивая идеологические дискуссии, но пронесли свою веру через три тысячелетия существования древнеегипетской цивилизации. Происходили отдельные изменения в верованиях и обрядах, но основа религии — вера в вечную потустороннюю жизнь — сохранялась неизменной.

Египетское искусство по большей части было подчинено этой идее. С этой целью делались мумии и портреты царей, изображения их прибытия в «иной мир» и жизнь в этом мире, включая идиллические сцены охоты, мореплавания, игр. Чтобы попасть на небеса, усопшему фараону полагалось пройти божественный суд, когда его сердце взвешивалось на весах Маат — это снова напоминание об изначальном времени и об обязанности хранить космический порядок. Сердце человека рассматривалось в том же смысле, какой у нас имеет понятие души. Если сердце оказывалось не тяжелее пера на голове Маат, фараон считался свободным от грехов; в противном случае его пожирало чудовище Аммит. (На рис. 12 показан такой суд под наблюдением Анубиса, божества царства мертвых с головой шакала; итоги суда записывает Тот с головой Ибиса — бог мудрости, магии и письма.)

Рис. 12. «Взвешивание сердца»

На этом рисунке, в соответствии с верованиями египтян, изображен не реальный фараон, а его «второе тело» — «ка», с которым человек рождался. Оно покидало его в момент кончины — еще один пример дуалистической философии. Переживала кончину и еще одна часть естества фараона — «ба» (душа). Она изображалась в виде птицы, перелетавшей из этого мира в «иной». Считалось, что «ба» и «ка» необходимы для вечной жизни фараона, так что его возрождение должно было быть плотским.

Одним из древнейших традиционных праздников в Египте является Хеб-Сед, существовавший для восстановления сил фараона после тридцатилетнего правления. О нем сохранилось мало данных. Известно, что центральное место в нем занимала церемония «посвящения земли», во время которой фигурировало некое «завещание», дающее право владеть землей. По другим источникам, это завещание известно как «тайна двух участников», то есть Гора и Сета, а под землей, о которой здесь идет речь, имеется в виду Египет или его космический образ.

В заключение праздника Хеб-Сед фараон должен был пустить стрелы на все четыре стороны и четыре раза (соответственно направлениям) воссесть на трон, украшенный 12 львиными головами. Полное значение этого обряда остается загадкой, но, по-видимому, имелось в виду «возрождение» Египта, и даже всей земли. Как и в других ритуалах, здесь сохранялся принцип двойственности (в данном случае связанный с единством Верхнего и Нижнего Египта). Иероглиф «Сед» имел форму двойного павильона, который использовался во время церемонии (ср. также рис. 13, где изображен такой павильон). Во время церемонии одна из обязанностей фараона состояла в том, чтобы восемь раз пробежать по дорожке, 4 раза с Белой и 4 раза с Красной короной — нешуточное дело для человека, которому в это время вполне могло исполниться 60 лет или больше.

Рис. 13. Павильон для совершения праздника Сед

Главный смысл этих церемоний состоял не столько в возрождении физических сил фараона, сколько в наследовании изначального времени. Фараоны, которые устраивали Хеб-Сед до истечения тридцатилетнего срока, хотели, вероятно, таким образом отреагировать на бедствия, случавшиеся в их стране и подрывавшие веру в их способность обуздать Сета. Возможно, все это церемониальное празднество устраивалось ради восстановления веры людей в истинный («маат») строй мироздания, основанный на господстве Гора над Сетом.

Пустые мифы?

Представляют ли собой древнеегипетские мифы и традиции просто суеверный вздор? Или они отражают глубокое космологическое мышление? В любом случае пирамиды не позволяют проигнорировать силу египетской религии. Они заставляют путешественников, приезжающих в Египет, размышлять о том, что фараоны, должно быть, начинали строить эти грандиозные сооружения с момента коронации и продолжали строительство всю жизнь, чтобы обеспечить себе вечную жизнь в «мире ином». Подобная одержимость этой идеей малопонятна современным людям, и египтологам не без труда удается объяснить, зачем понадобились такие огромные и бесполезные памятники. Причем такие вопросы возникали и в прошлом. Еще римский историк Плиний называл пирамиды «пустой и глупой демонстрацией царского богатства». Замешательство многих современных исследователей выразил в 1902 г. А. Море:

«Остается удивляться тому, каким способом удалось гелиопольским жрецам сформировать учение о царской власти и постепенно внушить народу веру, которая продержалась в Египте сорок веков».

Но сказать так — значит ничего не сказать. Египтологам не удалось воссоздать образа мышления древних египтян. Если бы все эти легенды и ритуалы строились просто на суевериях или на сознательных манипуляциях, то они не могли бы существовать так долго и почти без изменений. Поэтому надо серьезнее отнестись и к преданиям об изначальном времени, а также рассмотреть, какие реальные вещи могли стоять за ними. К сожалению, большая часть ученых оставили такого рода попытки. Часто говорилось, что идея Первозданной горы, или острова, возникшего из вод, была навеяна египтянам наблюдениями над рельефом местности после того, как подъем воды в Ниле заканчивался и вода уходила с затопленных земель. Конечно, Нил был жизненной артерией Египта, и наблюдения, связанные с его жизнедеятельностью, играли очень заметную роль. Недаром еще Геродот сказал, что «Нил — дар Озириса, а Египет — дар Нила». Миф об Озирисе также объяснялся обычным наблюдением над силами природы. По словам Плутарха, «в этой повести нет иного смысла, кроме наблюдений над пересыханием и уходом вод». Плутарх исходил из позднеегипетского обычая изображать Нил как Озириса, плодородную долину Нила как тело Изиды, а урожай как Гора. Таким же образом многие считали, что Сет, Изида и Озирис просто олицетворяли три египетских сезона — засухи, разливов и вызревания урожая. Что до рассечения тела Озириса, то число его частей, по мнению некоторых (Бьювел и Джильберт) символизировало число государств, объединенных после гражданской войны, или количество египетских пирамид. Эти объяснения еще как-то можно понять, но У. Бадж предложил уже нечто прямо фантастическое: «Эта часть легенды об Озирисе, возможно, поздняя форма мифа о «распаде» Луны в период ущерба или символизирует закат бога-Солнца, когда его тело как бы обращается в звезды, рассеянные по ночному небу».