Книга Военлеты погибшей Империи. Авиация в Гражданской войне - Вячеслав Кондратьев

Операция по форсированию Белой началась 7 июня. Части Красной Армии стали переправляться через реку на лодках и понтонах одновременно в двух местах, к югу и северу от Уфы. За день до этого для осуществления непосредственной воздушной поддержки наземных войск в район переправы, на полевой аэродром близ станции Чишма, прилетели пять аэропланов из 11-го, 30-го и 39-го авиаотрядов с летчиками Савиным, Томашевским, Коваленко, Кравцовым и Казенновым. Их можно назвать импровизированной сводной «мини-авиагруппой», хотя ее создание и не было официально оформлено.

Кроме того, чтобы «морально помочь нашим бойцам на переправе» боевой вылет совершил «Бикодрон» – единственный исправный самолет, оставшийся к тому моменту в 29-м отряде. Этот вылет примечателен тем, что, из-за полного отсутствия в отряде авиабомб, экипаж в составе летчика Соколова и летнаба Гесслера нагрузил машину четырьмя пудами... камней и обломков рельсов! Проносясь над врагами, Гесслер швырял на них булыжники и рельсы, достигнув, по его словам, немалого психологического эффекта.

На южном участке белогвардейцам удалось отразить нападение, но зато севернее, у деревни Красный Яр передовые отряды 25-й чапаевской дивизии сумели захватить небольшой плацдарм на восточном берегу. Дальнейшему продвижению препятствовал меткий фланговый огонь колчаковской батареи, державшей под прицелом весь плацдарм и участок реки, по которому переправлялись красноармейцы.

Рано утром 8 июня «Сопвичи» 11-го разведотряда по личному приказу командарма Фрунзе сбросили 100 кг бомб на вражеские артиллерийские позиции. В результате батарея прекратила стрельбу, и это позволило активизировать переброску войск на восточный берег. В ответ колчаковские аэропланы забросали бомбами и обстреляли из пулеметов части 25-й дивизии, скопившиеся в ожидании переправы на западном берегу. При этом им едва не удалось уничтожить обоих советских военачальников, В.И. Чапаева и М.В. Фрунзе, непосредственно руководивших операцией.

Но судьба до поры хранила красноармейских вождей. Чапаев был вскользь ранен в голову пулей, выпущенной с «Ньюпора». Фрунзе же досталось сильнее: пудовая авиабомба, сброшенная с «Фармана», взорвалась прямо возле него. Лошадь под командармом была убита, а сам он получил тяжелую контузию взрывной волной. По словам очевидцев, Фрунзе не сразу пришел в себя, изо рта, носа и ушей у него текла кровь, но он отказался ложиться в госпиталь и продолжил руководить операцией. Лишь через день, когда победный для красных исход сражения стал очевиден, Фрунзе согласился на госпитализацию.

До наступления темноты колчаковские аэропланы еще несколько раз появлялась над рекой и сбрасывали бомбы, безуспешно пытаясь уничтожить наводимый красными понтонный мост. Однако эти налеты замедлили темпы работ, и переправа резервной 31-й дивизии началась только ночью. Вот одно из донесений колчаковского летчика за этот день: «В д[еревне] Красный Яр у переправы на восточной окраине стоят 2 противоаэропланных орудия, а в середине деревни с южной ее стороны еще 2 орудия, которые все время обстреливали самолет; у переправы скопище обозов в количестве до 500 – 600 повозок, кавалерии до 3 эскадронов и толпа красных до 300 – 400 человек куда сброшены 3 пудовые осколочные бомбы. Разрывы настолько удачные, что ясно были видны разбегавшаяся конница и пешие, туда же было выпущено из пулемета 160 патронов. Появление самолета производит на красных паническое впечатление, т.к. огонь открывают по самолету еще за 10 – 15 верст, в момент же сбрасывания бомб взвод у переправы огонь прекратил».

Несмотря на мажорный тон донесения, налеты белогвардейских аэропланов не могли радикально изменить ситуацию. Численность советских войск на восточном берегу реки неуклонно росла.

На следующий день ожесточенные бои завязались у села Вотякеево, где колчаковские части попытались контратакой опрокинуть чапаевцев в реку. Но пятерка советских самолетов, получив целеуказание с земли, сбросила на белогвардейцев до 200 кг бомб, что в немалой степени помогло красным удержаться и расширить плацдарм.

Чтобы не допустить повторения вражеских авиаударов, трое советских истребителей получили задание: «охранять переправы наших войск от налетов неприятельских самолетов у Красного Яра». «Ньюпоры» со звездами на крыльях, сменяя друг друга, в течение всего светового дня патрулировали в небе, но колчаковские аэропланы над Красным Яром больше не появлялись. Еще утром, поняв, что битва проиграна, командование приказало белым летчикам улетать с фронта.

Вечером 9 июня передовые части 25-й дивизии с севера вступили в Уфу, а подразделения 31-й дивизии перерезали железную дорогу Уфа – Златоуст, единственную транспортную ветку, связывавшую уфимскую группировку белых войск с тылом. Под угрозой окружения белогвардейцы начали поспешно отходить на восток.

Уфимская операция завершилась. Она была очень редким в Гражданской войне примером успешного взаимодействия авиации с наступающими пехотными частями при форсировании водной преграды. Советские авиаторы работали в эти дни на пределе возможностей, совершив 113 боевых вылетов (всего с конца апреля – 318). Особенно отличились экипажи двух «Сопвичей» (летчики Савин и Томашевский), отмеченные в телеграмме Фрунзе и представленные к орденам Красного знамени. Белогвардейцев же опять подвела малочисленность авиасил. Неизвестно, в чью сторону склонилась бы чаша весов, имей они под Уфой не пять, а 15 – 20 более-менее современных аэропланов...

* * *

На крайнем юге восточного фронта армия Уральского казачьего войска под командованием генерала Дутова в конце апреля развернула наступление на северо-запад и через несколько дней полностью блокировала город Уральск. Взять его с ходу казаки не смогли, но и Красная Армия, связанная упорными боями с колчаковцами, была не в состоянии прийти на помощь окруженному гарнизону. Началась длительная осада. Для связи с Уральском и доставки защитникам города самых необходимых грузов красные выделили 26-й разведотряд, размещенный близ станции Алтата, что в 240 километрах к западу от Уральска. Четыре самолета этого отряда в течение 70 дней, пока длилось противостояние, совершали регулярные полеты над вражеской территорией в осажденный город.

Летчики Степанов, Артамонов и Лабренц возили медикаменты, боеприпасы, но самым важным «стратегическим ресурсом», в котором защитники города испытывали наибольшую нужду, была... махорка. Командование гарнизона отмечало в донесениях, что, если самолет прилетал без курева, то это вызывало в войсках ропот недовольства. Особенно злило бойцов, когда вместо мешков с драгоценной махоркой «ероплан» привозил очередного агитатора-пропагандиста из центра.

Но, несмотря на эти трудности, гарнизон продолжал стойко обороняться. Ситуация осложнилась к середине июня, когда на аэродроме 26-го отряда закончились последние литры «казанки». Выход из положения нашел председатель местной ЧК Семен Штыб. Он приказал своим сотрудникам произвести повальные обыски в городе и окрестностях, изымая у населения любую горючую жидкость. Вскоре на аэродром стали поступать бидоны с керосином, бутыли со спиртом и самогоном, аптечные склянки с эфиром и даже – флаконы одеколона. Опытный механик-моторист В. Порай многократно смешивал эти жидкости в разных пропорциях, пока не получил нечто такое, на чем заработал неприхотливый двигатель «Фармана».