Книга Романовы. Творцы Великой Смуты - Николай Коняев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пройдет еще несколько минут, и князь взмахнет рукою, подавая знак, и следом за Чудотворным образом Казанской Божией Матери, который, по благословению патриарха Гермогена, сопровождал ополчение на всем его пути до Москвы, потекут отряды ополченцев в освобожденный Кремль…
О как мечтали они увидеть Кремлевские соборы, как жаждали припасть к московским святыням… Эта надежда и помогала вынести все тяготы похода.
Шли и думали, что, главное – добраться до Московского кремля, очистить его от захватчиков… Ведь там, за зубчатыми стенами, тепло сердечное, там – незаходящее солнце московских куполов…
И вот одолели ворога…
Дошли…
Холодный ветер нес по московским площадям мусор отчаяния, сор и грязь голода. Сыро, серо и страшно было в Кремле…Вглядимся еще раз в картину, открывшуюся глазам князя Пожарского и его ратников в утренние часы 25 октября 1612 года…
Толпились на Каменном мосту перепуганные бояре-предатели…
На голове у Федора Ивановича Мстиславского темнела пропитанная кровью повязка. Эту отметину накануне оставил ему жолнер, забравшийся в хоромы Федора Ивановича, чтобы съесть главу боярской думы.
Хромой Иван Никитич Романов опустил голову.
Едва стоит на ногах и князь Борис Михайлович Лыков.
Испуганно смотрит на толпу казаков Иван Михайлович Воротынский, в доме которого отравили спасителя Москвы, князя Скопина-Шуйского.
Рядом с ним Федор Иванович Шереметев…
Жмется к матери – инокине Марфе (Ксении Ивановне Романовой) узкоплечий Михаил Федорович Романов…
Это самое верное польской короне московское боярство…
Все они, кроме Мстиславского и Воротынского, которым еще предстоит породниться с Романовыми, родственники воровского патриарха Филарета. Здесь его жена, сын, брат, здесь Шереметев, род которого тоже происходил от Андрея Ивановича Кобылы, здесь Лыков, женатый на сестре Филарета – Анастасии…Ополчению удалось, наконец, оттеснить от Каменного моста казаков, они возвратились в таборы, после чего бояре смогли сойти с моста, ставшего постаментом их позора.
Вскоре все они разъехались по поместьям, расползлись по глухим норам, а инокиня Марфа с сыном Михаилом уехала в подаренный Григорием Отрепьевым Ипатьевский монастырь.
И летописцы, и историки утверждают, что такой жалкий вид имели вышедшие из Кремля Романовы, что сердце разрывалось от жалости к ним.
Это так…
Россию, пришедшую к стенам Кремля в 1612 году, не сумел совратить воровскими посулами Д.Т. Трубецкой, не запугали ее своей шляхетской гонорливостью поляки… Она, как справедливо заметил С.М. Соловьев, была внутренне очищена, чистое отделилось от нечистого, здоровое от зараженного.
И тогда Романовы обманули ее своим жалким видом сломленных, побежденных людей…
3Все события четырехсотлетней давности так близки и понятны нам, погруженным в нынешнюю русскую смуту, что многое из того, что происходило тогда, кажется, происходило с нами…
Узнаются слова, мысли, сомнения, узнаются характеры героев и предателей…
Даже ошибки и те, кажется, тоже узнаются…
И точно так же, как в нашем времени, трудно понять, каким образом удалось кучке мерзавцев из Политбюро разрушить великое государство, так и в событиях, происходивших четыреста лет назад, зияют вопросы, на которые невозможно найти ответа, способного удовлетворить не только ум, но и сердце…
Один из таких вопросов: почему в 1613 году избрали на царство Михаила Федоровича Романова, а – к примеру! – не Дмитрия Пожарского?
Когда чистое отделилось от нечистого, здоровое от зараженного, почему не сумели русские люди сберечь чистоты, обретенной молитвами праведников, подвигами героев, трудом народа?
Ведь князь Мстиславский, Романовы и все остатки Семибоярщины торопливо расползлись по своим поместьям, попрятались от страха, испытанного на Каменном мосту. Им, как деликатно выразился историк, неловко было оставаться в ней подле воевод-освободителей…
Так пусть бы и сидели там, исчезая в исторической тьме… Нет же! Почти насильно вытащили их из нор и привезли, чтобы сплели они новую сеть, в которую уловят Русь теперь уже на триста лет…
Как это похоже на наши дни, когда тасуется одна и та же колода бездарных, вороватых политиков! Из партии в партию, от одного президента к другому!
И только удивляешься, вглядываясь в события Смуты, как стремительно нечистое сумело вернуть себе господствующее положение.Еще в ноябре, когда шло сражение, когда брали Москву, князь Дмитрий Пожарский был бесспорным, как говорят теперь, лидером. Он подписывал все государственные документы, и все соглашались, ибо он и был спасителем Отечества.
И вот прошло совсем немного времени, съехались в Москву в январе 1613 году выборные люди, и что же?
Служилые люди, составлявшие основу ополчения, Дмитрия Пожарского, по обычаю того времени, начали расходиться в свои уезды «по домам». Старорусские люди, они считали, что сделали свое дело и освобождением Москвы поход, в котором они участвовали, завершен. Они не сомневались, что так же совестливо и бескорыстно будет исполнено дело начальствующими людьми.
Другое дело казаки…
Десятилетие, проведенное возле разных воров, научило их, надеясь на Божию помощь, не плошать самим. Они знали, что мало победить. Надобно посадить на трон своего человека…
Как говорит летописец, уже к концу года «люди с Москвы все разъехалися», остались только казаки да московские дворяне – та гремучая смесь, в которой и рождались все заговоры и предательства последнего времени.
Князь Дмитрий Пожарский, разумеется, понимал, что происходит, но бессилен был противостоять московской подлости и хитрости. Когда он только попытался похлопотать о выдаче жалованья служивым людям, составлявшим основу ополчения, его немедленно обвинили в попытке их подкупа…
«Многие же от вельмож, – указывает летописец, – желающи царем быти, подкупахуся многим и дающи и обещающи многие дары».
И случилось то, что случилось.
После роспуска городских дружин преобладание казаков стало очевидным, партия тушинских воров возобладала, и не случайно это было отмечено, как мы и говорили, самым первым решением Собора, пожаловавшим князю Д.Т. Трубецкому Важскую область.Это не просто щедрое пожалование… Вага не совсем область, скорее государство. При Федоре Ивановиче она принадлежала Годунову, при Василии Шуйском – его брату Дмитрию…
Пожалование Важской области – знак, что главным человеком в Москве стал боярин Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, служивший у Тушинского вора, а не спаситель Отечества Дмитрий Михайлович Пожарский.
Это знак, что ревизии итогов «приватизации» Смутного времени не будет…
Еще 30 июня 1611 года, в самом начале освободительного движения, Земским собором было принято решение конфисковать земли у бояр-предателей. Тушинские приобретения подлежали отчуждению в пользу неимущих участников движения.
