Книга История под знаком вопроса - Евгений Габович

На самом же деле в своих «внутренних» или «научных» публикациях, они только и делают, что спорят о неясных местах в своих моделях, о вариантах своих интерпретаций, выдвигают взаимоисключающие версии истории (см. об этом подробнее в следующих главах). Так почему такая нечестность общественной презентации? Не потому ли, что за частными спорами скрывается общая неуверенность в верности всех основ традиционных представлений об отдаленном прошлом?

Когда начинается более или менее достоверная история: в 1582 году или в 1648 году?

Каждый раз, когда вопрос такого рода формулируется очередным критиком хронологии, он вызывает бурю эмоций. Представители ТИ рассматривают его как очередную провокацию (для них и китайские хроники, «написанные» за тысячи лет до реального изобретения китайской грамоты, ― поставщики достоверной исторической информации). Не слишком радикальные критики ТИ ежатся и задумываются: а не слишком ли далеко докладчик или автор хватил, не помешает ли его радикализм восприятию нашей критики историками.

Не помешает, господа, не помешает: историки не воспримут нашу критику никогда, ни в какой самой умеренной ее форме. Им гораздо проще зарабатывать на жизнь, крутясь в необозримом хаосе «исторических источников» (про их создание после ПВП см. выше), чем начать вникать в малые и средние противоречия, коими пестрят эти самые «исторические источники». А вступать в конфликт с собственной академической мафией и участвовать в трудной борьбе с устоявшимися мифологизированными общественными представлениями, бороться за реформу исторического образования ― кому из них эта головная боль нужна?!

Но все-таки вернемся к поставленному в заголовке раздела вопросу. Разные критики хронологии формулировали его и для года 1000 н. э., и для года 1350. И каждый раз оказывалось, что названная дата слишком оптимистична. Такова же ситуация с годом 1582: в этом году была вроде бы проведена григорианская реформа календаря, в этом году Иисусу Христу (историческому или мифическому) был отведен срок древности в 1582 года, а уже якобы в следующем году Иозеф Юстус Скалигер (о нем я расскажу ниже, во второй части книги) опубликовал величайший исторический бред всех времен и народов, лежащий и сегодня еще в основе общепринятого мифа о прошлом: хронологию мировой истории.

Некоторые из радикальных критиков историографии (например, Пфистер) считали окончание тридцатилетней войны и заключение после нее Вестфальского мира в 1648 году важной вехой в создании ТИ. В ходе войны уничтожались в массовом порядке исторические документы и целые их архивы, история де активно переписывалась в угоду одной из религиозных сторон конфликта. А середина XVII века вроде бы так близка к современности, что по крайней мере то, что происходило после 1648 года не должно подвергаться сомнению.

В последнее время в обиход входит все больше свидетельств о том, что историческое творчество продолжалось и после 1648 года. Много таких фактов описано у Н. А. Морозова и в книгах Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко. Так, вся древняя китайская история была сочинена в конце XVIII века. Я. В. Кеслер в своей книге «Русская цивилизация (Ненаписанная история)», Москва: Русский Двор, 2001, приводит многочисленные примеры переписывания российской истории в царствование Екатерины Великой и в XIX веке. Древняя история Месопотамии и Египта были придуманы в XIX веке. Тогда же начали придумывать древнюю историю Индии и Бирмы. А уж о попытках переписывания истории в XX веке большинство читателей должны быть не просто наслышаны, а довольно хорошо информированы. Можно с полной уверенностью утверждать, что выдумывание древней истории продолжается и сегодня и не закончится в начавшемся XXI веке.

Менее известно то обстоятельство, что, начиная с конца XIX века, филологической отрасли под названием история почти удалось проникнуть в сообщество академических научных дисциплин. Для этого хронологию объявили де — факто завершенной. Более того, после первой мировой войны ее «понизили в должности», назначили во вспомогательные науки по отношению к псевдонауке истории, перестали ее преподавать в университетах и фактически устранили как самостоятельную научную дисциплину. Некоторые проблемы, связанные с хронологией, будут подняты во второй части книги.

Заключение: Цели исторической аналитики

В настоящей главе я постарался наметить некоторые пути к пониманию того, как европейская идея истории возникла после последней большой катастрофы (ПБК, она же ПВП), имевшей место в середине XIV века. К сожалению моделирование прошлого с самого начала развивалось не так, как нам в XXI веке с позиции науки XX века хотелось бы. История провела первые шесть веков своего земного существования не как служанка «исторической истины», не как леди с академическими замашками, а как дама легкого поведения, удовлетворявшая потребности любой группы населения, любых правителей и идеологов, любой церкви и любой национальной идеи, способных оплатить ее литературные услуги (подробнее об этом в следующих главах).

Как бы прекрасна ни была куртизанка, ей не место в обществе мудрецов. Ни в каком качестве, кроме как в исходном качестве куртизанки. И задача заключается не в том, чтобы замаскировать даму легкого поведения под еще одного мудреца (только женского рода и очаровательной внешности), а в том, чтобы оставить мудрецам научное поприще, а куртизанке ― платнo-любовное.

Мы не историки, историки не мы. Наш предмет ― критика хронологии и историографии. Мы хотим убедить будущие поколения историков в необходимости создать новую более строгую и более критическую науку о прошлом человеческой цивилизации (прошлo-ведение) и ― за неимением альтернативы ― вынуждены критически анализировать материал, предоставленный нам историей. Медленно пробиваясь через дебри исторической литературы, мы хотим попытаться выделить в огромном континууме квазиисторического шума небольшое подмножество истинного знания о прошлом. Или, по крайней мере, показать историкам, что такой путь возможен.

Но мы должны делать это с максимальной осторожностью, в ус ловиях презумпции виновности истории в преднамеренном и/или непреднамеренном искажении нашей картины прошлого, увода ее в миры фантазий и растянутой (порой аж в десяток раз) хронологии. Мы должны при этом проявлять искусство криминалиста, ищущего Разгадки в «закрученных» ситуациях. И мы должны стараться освоить ремесло хирурга, отделяющего больную ткань от здоровой. Если нам повезет, и мы справимся с этими трудными задачами, нам, быть может, со временем удастся отделить слои исторического знания от всех слоев исторического мусора, заслоняющих нам взгляд на наше действительное прошлое.

Мы и не хотим состязаться с историками, знающими с точностью до часа и минуты все о каждом чихе каждого из никогда не существовавших правителей, мудрецов и героев. Мы будем вполне удовлетворены пусть хотя бы приблизительным списком надежных, менее надежных и недостоверных исторических событий, исторических персонажей и исторических процессов. Мы готовы ограничиться малой частью необозримого хронологического материала, придуманного десятками поколений историков, но зато частью достоверной и обоснованной, проверенной и выверенной не предвзятыми учеными.