Книга Очаровательная грешница - Барбара Картленд

— Я люблю деревню, — ответила «Мелинда, не обращая внимания на вторую половину вопроса. — Не думаю, что мне когда-нибудь захочется надолго поселиться в городе.

— В вас просто бездна неожиданного, — заметил маркиз.

Мелинда не ответила. Они выехали на ровный отрезок дороги, и беседу стало трудно продолжать из-за сильного ветра. Мелинда забыла о маркизе и просто наслаждалась поездкой: теплом летнего солнца на щеках, солнечными бликами на гривах лошадей, белой дорожной пылью, вздымающейся под колесами, бегущими мимо зелеными полями, темными лесами, речками и ручейками, с растущими по их берегам желтыми ирисами и золотыми калужницами.

Так они проехали почти час, пока маркиз не остановился перед старым постоялым двором с черно-белой вывеской.

— Мы тут позавтракаем, — сказал он. — Не знаю, как вы, а я умираю с голоду.

Подбежали конюхи, чтобы забрать их лошадей.

Маркиз спрыгнул на землю и протянул руки, чтобы помочь выйти Мелинде. Несколько секунд она колебалась, потом позволила маркизу снять ее. На мгновение она прижалась к нему и живо почувствовала силу его рук, увидела его лицо так близко к себе. Но тут он отпустил ее. Чувство, которое она испытала, когда он прикасался к ней, было для нее необычным и новым.

Хозяйка проводила ее в лучшую спальню в гостинице, где она умылась и вымыла руки. Волосы на лбу растрепались, поэтому она сняла шляпку и поправила, как смогла, свои локоны. Держа шляпку в руке, она спустилась вниз в отдельную комнату, куда маркиз велел принести завтрак.

Комната была небольшой, обитой дубовыми панелями и с низкими потолочными балками, так что маркизу приходилось наклонять голову. Там было кривое окошко, выходившее в небольшой садик. Был уже накрыт круглый стол с грудой холодных закусок: свиной головой, домашней ветчиной, фаршированной индейкой, жареными голубями и большой бараньей ногой.

— Что вы желаете? — спросил маркиз. — Хозяин сказал мне, что у него в печи горячий пирог с жаворонками и устрицами.

Мелинда покачала головой.

— Никогда не слышала, чтобы жаворонков запекали в пирогах, — сказала она.

Она заказала холодную индейку с куском ветчины, тогда как маркиз отдал должное свежему лососю, двум голубям, большому куску ростбифа и нескольким порциям солонины.

— Мне нужно поесть, — сказал он, с улыбкой смотря на нее через стол. — Я почти ничего не съел за завтраком сегодня утром из-за придирок моего дядюшки и его несносных сыновей, споривших о том, какого вида галстук приличнее надеть на заупокойную службу.

— Боюсь, вы не любите своих родных, — сказала Мелинда.

— Я их ненавижу, — твердо произнес маркиз. — А вы своих любите?

— Нет. Так же как и вы, и равным образом нахожу их неприятными, — ответила Мелинда, подумав о сэре Гекторе.

Они оба засмеялись. Им показалось смешным, что хотя бы в этом они имеют нечто общее.

— Жервез сказал, что я был не добр по отношению к вам, — неожиданно сказал маркиз. — Вы меня простите?

— Да, конечно, — ответила Мелинда. — Я понимаю, что вы были в трудном положении.

— Не ищите мне оправданий, — сказал он. — Никто не должен грубить такой хорошенькой девушке, как вы.

В комплименте было нечто раздражающее.

— Расскажите мне о ваших лошадях, — быстро сказала Мелинда, — мне не терпится увидеть их.

Если она хотела отвлечь его от личных намеков, то ей это вполне удалось. Его лицо немедленно просияло.

— Вы знаете, — тихо сказал он, — я впервые ощущаю, что они мои, все мои, и что я не потеряю их.

Пока они заканчивали завтрак, маркиз продолжал говорить о Чарде. А когда они снова отправились в путь, Мелинда почувствовала наконец себя спокойнее и поверила в свои силы. Ей все время приходила в голову мысль, как было бы хорошо, если бы он на самом деле женился, а не прятался в течение этих шести месяцев за ложью, которая, если выйдет наружу, может окончательно разрушить его.

Еще через час они въехали в кованые железные ворота между каменными столбами, увенчанными огромными орлами с распростертыми крыльями. Затем сразу за дубовой рощицей маркиз остановил лошадей.

Чард лежал перед ними. Как ни великолепен он был на картине, которую Мелинда видела в Лондоне, наяву от его красоты просто захватывало дух. Превосходный красный кирпич, под действием времени и погоды ставший темно-розовым, обрамляла рамка из березовых балок, посеребренных веками; длинные зеленые газоны перед парадным входом спускались к небольшой серебристой речке, берега которой соединял старинный мост. Дом простирался во все стороны в форме буквы «Е» в честь королевы, во времена которой он был построен, а его небольшие окна с переплетами в виде ромбов сверкали на солнце, словно приглашая войти всех, кто подходил к нему. Чард излучал теплоту, гостеприимство и счастье. Он был очень большим и просторным, но казался настоящим семейным домом.

— Он прекрасен! — воскликнула Мелинда, и маркиз с улыбкой повернулся к ней.

— Это место я люблю больше всего на свете, — сказал он. — Иногда Чард представляется мне женщиной, которая овладела всем моим сердцем.

— Самая красивая женщина в мире, — тихо произнесла Мелинда и чуть было не добавила: «Намного красивее леди Элис».

— Пойдемте, посмотрим его, — сказал маркиз. — Я хочу многое показать вам!

В Чарде маркиз вел себя как школьник, водя ее по всему дому, от подвала до чердака. Они обошли и весь сад: он показал ей пруд с золотыми рыбками, которых он так любил в детстве, отвел ее в огород и рассказывал, как таскал персики, пока старика садовника не было, и как его побили за то, что он разбил крикетным мячом раму в парнике.

Они посмотрели лебедей, черных и белых, плавающих в пруду, а потом он отвел ее в конюшни и был удивлен тем восторгом, с каким она относилась к лошадям. Один конь понравился Мелинде больше других.

— Это Гром, — говорил ей маркиз, пока они любовались большим черным жеребцом, который презрительно вскидывал голову, не принимая предложенную ему морковку. — Я купил его год назад. Я хотел ездить верхом на нем в Лондоне, там нет ему равных. Но он слишком горяч, поэтому я вернул его сюда. Я поеду на нем на прогулку завтра утром, Нед, — сказал он, повернувшись к старому груму.

— Очень хорошо, милорд, но вам будет нелегко с ним справиться, вот увидите. Он плохо объезжен, в этом все дело. Мальчишки боятся садиться на него.

На прошлой неделе он лягнул молодого Джима, и тот с тех пор отказывается выезжать на нем.

— Мне кажется, он хочет покрасоваться перед кем-нибудь, — сказала Мелинда. — Кони они такие.

Возьмите его на охоту, пусть он посоревнуется с другими лошадьми, не уступающими ему в достоинствах.

— Ты этого хочешь. Гром? — спросил маркиз, похлопывая жеребца по шее. — Ну ладно, посмотрим, что можно будет сделать. Возможно, я приму участие в скачках…