Книга Интернет животных - Александр Пшера

Природа после природы – здесь речь идет о том, чтобы осуществить переход от экоперфекционизма к экстремофилии106. Речь идет об установлении культуры небезопасности. Биотопы, энергоэффективные сооружения без избыточных систем, а также изолированные, внутринациональные программы охраны данных – все это проявления культуры безопасности. Все это иллюзия контроля в разных вариантах. Кстати, резильентность имеет и психологическое измерение. Мы сами должны добиться того, чтобы выдерживать любые противоречия, чтобы не сразу считать негативом неясные сведения и сбивающие с толку сообщения, чтобы считать страх частью системы. Место интолерантности по отношению к противоречиям занимает амбивалентная толерантность.

В резильентной природе и в животном мире тоже властвует идея адаптации и интерактивного общения с окружающей средой. Животные будущего смогут предупреждать близкие события, если те им угрожают; смогут анализировать свое положение и статус окружающей среды; смогут, так сказать, самостоятельно восстанавливаться, отправляя человеку сигналы тревоги. Резильентна и сама система природы, складывающаяся за счет объединения человеческого общества и животного мира в Сети. Сенсориум животных поможет людям быстрее прогнозировать решающие события и реагировать на них. Знания животных обеспечат более высокую мобильность и помогут нам подготовиться к катастрофам. Так в природе после природы зарождается экология резильентности.

Экология после экологии

Dark ecology – современное состояние мысли о природе весьма сомнительно107. Понятие «темная экология» обозначает ту беспомощность, с какой действует экология, и определяет ее неэффективность, несмотря на всю заботу, перед лицом скорости, с какой разрушается природа. Охране природы во всем мире удалось добиться главной своей цели, то есть организовать и обустроить парки, резерваты и заповедники, но она проиграла борьбу с вымиранием видов. В 1950 году на Земле насчитывалось 10 тысяч охраняемых природных ареалов, теперь их более 100 тысяч; деятельность человека повсюду ограничена. Считается, что под охраной находится 13 % поверхности нашей планеты, это больше, чем вся территория Южной Америки108. Тем не менее исчезновение видов не остановлено. А это означает, что постоянство есть неверная стратегия.

Помимо всего прочего, экология постоянства часто исходит из ложных предпосылок. Исследования доказали, что экосистемы восстанавливаются после серьезных вмешательств или катастроф гораздо быстрее, чем мы предполагаем. Из 240 биотопов, переживших такие вмешательства, как вырубка леса, горные разработки, мазутные и прочие загрязнения, через пять лет восстановились 173, причем и в смысле разнообразия видов, и с точки зрения других экологических измеряемых величин109.

Перед лицом этих фактов экологическое мышление антропоцена должно изобретать себя заново. Разумеется, и в дальнейшем речь пойдет о том, чтобы сохранить достойные защиты и богатые видами ареалы, но это составит лишь часть экологической концепции. Важнейшие вопросы звучат так:

✓ Каким образом человек вновь может войти в контакт с природой?

✓ Как может возникнуть новый диалог между человеком и животным?

И еще:

✓ Что произойдет с той частью планеты, которая не входит в заповедную зону?

✓ Что произойдет с полями, лесами, реками и озерами, где человек не остановит свою деятельность?

✓ Что произойдет с теми регионами, где самое важное – пропитание голодающих людей?

Биотопы и природные заповедники могут позволить себе те, кому хватает пищи или налоговых средств, чтобы субсидировать собственное сельское хозяйство. Но там, где люди голодают и не видят никакого будущего, подобная форма сохранения «дикой природы» (в ее западном понимании) попросту аморальна. В мире, где более 2,5 миллиардов людей живут меньше, чем на два доллара в день, а 1 миллиард страдает от хронического недоедания, недопустимо исключение больших площадей из сферы развития и защита лесов от сельского хозяйства.

Экология резильентности создаст новый облик нашей планеты, здесь люди и животные будут существовать рядом в гуманных ландшафтах – и эмоционально, и экономически. В этой экологии, заново складывающейся после природы, техника играет решающую роль. На основе резильентного осознания природы речь пойдет о том, чтобы использовать development by design: при помощи технических средств природные пространства следует организовать таким образом, чтобы люди могли там жить и работать. При этом придется пойти и на компромиссы, то есть использовать основные средства на защиту тех жизненных пространств и видов, что приносят пользу наибольшему числу людей. Вместо того чтобы реконструировать доисторические ландшафты, экология резильентности должна, сообразно своим возможностям, вновь донести до сознания городского жителя роль природы и животных. Только в этом случае она добьется важнейшей своей цели, а именно – сделает доступной человеку и всю пользу, и всю красоту природы, а к тому же побудит человека стать творцом этой красоты.

Экология резильентности – это экология без преград. Стараясь спасти природу от техники и от цивилизации, мы конструируем такую природу, какой никогда не было110. Биотопы призваны противостоять разрушительной силе прогресса. Они создают иллюзию того, что посреди плохой жизни может быть хорошая. На деле же биотопы – это зеленые гетто, являющие собой позитивную противоположность серым гетто городов. В любое из этих гетто вход воспрещен: в серое – ради безопасности входящих, в зеленое – ради безопасности его обитателей. Но по сути эти гетто выполняют сходную функцию: они отодвигают проблемы в сторону. Они ставят границы. Они разъединяют, они сепарируют. Экология сепарации есть отражение сепарации в социологическом смысле.

Экология резильентности – это, напротив, экология включения, и это в первую очередь касается отношений между человеком и животным. Реинтродуцированные животные требуют человеческого участия и активной заботы, чтобы выжить в гетерогенных и опасных для них природных условиях. Дикими животными надо руководить с умом, чтобы найти последние зеленые мосты, ведущие через цивилизацию. Но и отчужденный от природы человек требует участия. Человека тоже нужно защищать. Человек – это больше, чем объект моральных наставлений и экологических призывов. Основная целевая группа экологии после экологии – это, как ни парадоксально, не животные, а люди.

Охрана природы, постепенно ставшая догмой, в первую очередь привлекает к себе внимание изобилием предписаний и запретов. «Постоянство», «экология», «разнообразие» – любое из этих слов есть бессодержательный боевой клич. Это священные семантические коровы сверхцивилизованного общества, они создают образ абстрактной, нереальной, хрупкой природы, являющей собой странную и нездоровую смесь из романтических идеалов и моральных постулатов.

Сама констелляция абсурдна: мы должны спасти Землю от человека и заниматься охраной природы, наказывая того человека, который хочет к ней приблизиться. Апокалиптические аргументы природной охраны, вечно указывающей пальцем на грозный закат, имеют целью одно, и это – нечистая совесть.