Книга Книга про свободу. Уйти от законничества, дойти до любви - Сергий Овсянников

Страх Господень и страх философский

В славянском языке и в нашем мышлении каким-то образом сплелись два разных страха: страх Господень и страх человеческий. Последний, человеческий страх, – это то, что нас парализует. А вот страх Господень, о котором говорится в Библии, – это событие иного порядка. Так, в Книге Притчей Соломоновых сказано: Начало мудрости – страх Господень (Притч. 1: 7).

Это надо понимать так, что есть состояние некоего страха, который становится мудростью при правильном и гармоничном развитии человека. А разве мудрость может быть парализующим началом? Никак нет. Нельзя переносить страх человеческий на то, что происходит при встрече человека с Богом, когда появляется мудрость – видение смысла всей твоей жизни. Ведь встреча с Господом есть единственная возможность посмотреть на себя со стороны и выйти в другое измерение жизни.

Страх Господень – понятие Ветхого Завета, следовательно, и рассматривать такой страх надо с точки зрения отношений Бога с народом Израиля как со Своей невестой, о которых я уже говорил.

Представьте себе, что невеста ждет жениха. А тот задерживается, не приходит и причину этого запаздывания не сообщает. А потому у невесты начинается вполне понятный приступ страха – а вдруг жених и вовсе не придет?

Помните рассказ о десяти девушках, которые ждали жениха до позднего часа? Хотя это уже не Ветхий Завет, а притча, рассказанная Христом. Но и для Христа (как Мессии) важны те отношения жениха и невесты, которые сложились как основа отношений Бога и человека.

А сколько других притч Господа передают все ту же подробность, что жених (господин, царь, властитель, уехавший в другую страну) задерживается со своим приходом. И мы это знаем. Вот уже почти две тысячи лет, как мы ждем второго пришествия Христа-Мессии. А народ иудейский и того больше – ждет и ждет, для него это ожидание уже давно превысило двухтысячелетний срок. Ожидание стало элементом нашей веры – надеждой. Надежда стала элементом мудрости.

Такое ожидание может и даже должно породить страх – а вдруг не придет Желанный?

Или еще хуже – Он пришел, а я Его не узнал. Пропустил. Прошляпил. Так это же не Его вина, ведь это я обознался, не признал Его в брате. Страшно! Может показаться, что нет никакой мудрости в таком страхе. Но проверьте сами – сковывает ли вас этот страх в тот момент? Парализует ли вас отчаянием? Опыт говорит – вовсе нет.

Страх ожидания Любимого – это иного рода страх. Такой страх мобилизует, заставляет собрать все силы, сжаться пружиной и ждать того момента, когда можно будет ударить в колокол: «Се, Жених грядет!» Идет! Вставайте, спящие девы, Он идет!

Тогда понятно, что страх Господень есть только начало мудрости, он учит нас достойно ждать. Ждать – быть в напряжении жизни, не засыпать, не ковырять в носу. А делать усилие. Усилие к жизни, усилие во времени. Ждать – занятие мудрого человека, ведь в таком состоянии человек начинает различать качество времени в кажущейся монотонности дней.

* * *

Подойдем теперь к этому страху, который порождает мудрость, с другой стороны. Со стороны философской. Ведь философия – как любовь к мудрости – должна иметь непосредственное отношение к страху Господню.

Есть очень интересное утверждение Мераба Мамардашвили, что тот, кто не способен пережить страха, не создан для философии. Удивительно такое слышать от гениального философа нашей эпохи, человека, который сознательно дистанцировался от любых религиозных форм.

Смотрите, что Мамардашвили на самом деле говорит: акт философствования есть акт вхождения в некую сферу (сферу мысли, сферу бытия), где происходит новое рождение человека. Этому вхождению предшествует страх – страх не осуществиться. То есть то, что зачастую мы воспринимаем как страх перед судом: суждено тебе сбыться или не суждено? На самом деле это не страх суда, а страх ожидания – суждено ли встретить Жениха или не суждено? Ударит ли молния и жизнь загорится любовью, или жизнь будет длиться холодно и бесформенно?

Сбыться – попасть в точку встречи и узнать Жениха. К этому готовит человека философия – живая философия, конечно, а не студенческие конспекты, – но свершается встреча по вере. Человек, переживая страх, входит в философию. А здесь, в этой сфере, как и в Ветхом Завете, он переходит в состояние надежды – в ожидании он сжимается как пружина, наращивая заряд новой энергии. Теперь он готов к моменту, когда придет Тот, ради кого нужно распрямиться, и ударит этот заряд во все колокола: пришел! И ты состоялся.

Конечно, сам Мамардашвили излагает это намного сложнее, рассказывая о богатых оттенках той реальности, которую мы обычно пропускаем во время своей жизни. Я не буду на этих пропусках сейчас останавливаться. Повторю: настоящая любовь к мудрости – фило-софия – рождается от особого сорта страха, который христиане (возможно, что и иудеи тоже, но об этом я мало знаю) называют «страх Господень», а философы переживают как «страх и трепет».

Часть 4. Выход на волю

Глава 11. От пространства к времени

Символ или реальность?

Во время таинства Крещения есть особый момент, когда священник просит крещаемого или крестных три раза плюнуть и три раза дунуть. По чину Крещения это есть символический момент, когда человек отрекается от сатаны «и всех ангелов его». Казалось бы, несложная процедура – раз сам батюшка сказал, значит, так надо сделать, возьми и плюнь. И все же этот момент становится весьма неудобным для всех участников. В основном поскольку неясно, в какой степени этот плевок должен быть символическим, а в какой – полным и реальным: плеваться все же в храме никому не хочется. Но за этим стоит более сложный вопрос: а в какой степени символом является сам сатана?

Крещаемый должен дунуть и плюнуть на запад. То есть в тот момент, когда крещаемый отрекается от сатаны, он поворачивается в сторону противоположную от алтаря и смотрит на западную стенку храма (впрочем, на практике эта стена может быть и не совсем западной).

В Амстердаме мне часто приходится объяснять, что мы плюем на запад не потому, что нам не нравится западный образ жизни, а потому, что на западе заходит солнце, то есть запад – символическое место тьмы.

И вот получается, что в церкви мы настолько привыкли к повседневной жизни символов, что возникает опасность считать символичным все, а потому напрашивается неожиданный вывод: это «все» есть условность и не имеет особо существенного влияния на нашу повседневную жизнь.

Итак, каким образом сплетаются в нашей жизни разные реальности и как это влияет на нашу свободу?

Христианство говорит, что в мире действуют три силы. Первая – это Божья сила, собирающая всех воедино, привлекающая нас к Свету. Вторая – темная сила сатаны, которая пытается растащить все и всех на мелкие части. Ее задача – сделать так, чтобы каждая отдельная часть ничего не знала о другой части и тем более не знала о существовании целого. И третья сила – человеческая, которая делает активный выбор между первой и второй силами.