Книга Аромат колдовской свечи - Наталья Калинина

– Ясно, – коротко ответил Егор и бросил на Нику вопросительный взгляд: что делать будем? Но не успела девушка ему ответить, как старичок, доевший свою шоколадку и теперь аккуратно складывающий обертку, ворчливо заметил:

– Не те сегодня доктора пошли, не те, что раньше. Теперь им, чтобы справиться с болячкой, вон, вишь, консультироваться надо! Да и лечат химией одной! А раньше – травами лечили.

– Опять ты, Степаныч, о своем зарядил, – поморщился щербатый мужик. – Раньше, раньше… Раньше народ мер, как мухи! А теперь – чик-пык, укольчик-таблеточка, операция, если что, и – как огурчик!

– «Огурчик», – снисходительно передразнил старик. – Укольчики-таблеточки. Тьфу! Говорю ж, одна химия!

– Зато сейчас от любой болезни излечиться можно! – не сдавался щербатый. Он даже забыл о наполненной рюмке и не замечал знаков, которые ему подавали сотоварищи.

– Так ведь и раньше можно было! Надо было лишь знать, к кому обращаться. Был у нас травник один, от бога, Кузьма. Вряд ли вы его помните. От любой болячки мог сделать сбор или настойку! Один случай с Акулькой чего стоил! Помирала девка, а он пришел, что-то там поделал, пошептал-поколдовал, дал выпить настою – и поднялась девка на ноги!

– Да брось ты, батя, – поморщился мужик и махом опрокинул в себя «заждавшуюся» рюмку. – «Пошептал-поколдовал», сказки какие. Не верю я подобным знахарям, а верю в нашу отечественную медицину!

– Ну, как хочешь, – обиделся старик и, собрав свои покупки в пакет, поднялся было с намерением уйти, но Ника, что-то про себя прикинув, окликнула его:

– Подождите, дедушка! Расскажите о вашем травнике Кузьме.

Егор бросил на девушку недоуменный взгляд, но она проигнорировала его, чувствуя, как внутри защекотало в предвкушении важной информации. Правда, старик тут же охладил ее пыл:

– Да и рассказывать нечего. Не любили Кузьму деревенские, потому что боялись его, думали, что он колдун. Темнота! А человек тот чудеса творил своими травами. Ушел он из нашей деревни еще молодым. Чуть ли не сразу после того случая с девкой, которую от смерти спас.

– Говорите, Акулиной ее звали? – порывисто спросила Ника, и ее щеки от волнения запылали.

– Ну да, Акулькой.

– Что с ней стало? Что за история была?

– Да я и не знаю многого. Помню лишь, помирала девка, а пришел Кузьма и ее излечил. Акулька потом замуж благополучно вышла и уехала в другую деревню. Что с ней потом стало, не знаю.

– Не в деревню Лески случайно она уехала?

– Может быть. А Кузьма исчез. Ушел из деревни. О нем и думать забыли. Потом он объявился. Оказывается, в столицу подался. Стал он знаменитым травником, таким, что его по телевизору показывали. Но все это было давно, еще до перестройки, если я не памятую. А потом сгинул он, убила его столица.

– Как – убила? – не поняла Ника. – Его убили?

– Да нет. Сгинул, помер он в этой столице вашей. В газете написали, что убился Кузьма в аварии.

– Давно? – продолжала допытываться Ника, чувствуя, что в руках у нее оказываются концы других разорванных нитей, спутанных в общий клубок.

– Да давно уже, – махнул рукой старик. – Давно. С тех пор никто о Кузьме не вспоминает.

– Спасибо, дедушка, – с чувством поблагодарила Ника.

– Да не за что, – ответил старик и, попрощавшись со всеми, вышел.

Ника с Егором тоже задерживаться не стали. Выпили по стаканчику чая, съели по бутерброду, остальное завернули с собой в бумагу и вышли к машине.

– Куда теперь? – спросил, усаживаясь на водительское сиденье, Егор. Будто передал Нике полное право решать, куда ехать.

– Остается только к тому дому, в котором мы ночевали… Но, если честно, мало надежды на то, что Лера может быть там. Что ей делать в том доме?

Егор кивнул, соглашаясь с ней. Но, однако, завел двигатель.

– Сдается мне, что она так и не добралась ни до областного города, ни тем более до этих деревень, – задумчиво произнес он, выруливая с бездорожья на шоссе. – Но к избе съездим. Проверим.

– Это недалеко отсюда, пять-шесть километров. За лесом – поле, на краю поля – дом. Как примета – колодец заброшенный.

– Ты с таким интересом расспрашивала старика о травнике. Возникли какие-то мысли?

– Мыслей мало. Зацепилась лишь за имя Акулины, – призналась Ника. – Меня не столько интересовал этот Кузьма, сколько бабка.

– А по-моему, все важное связано не с бабкой, а с травником, – возразил Егор. – В отрывках, которые ты мне давала, говорилось о мальчике и старике. И старик обладал некими способностями… Конечно, твой друг придал своему роману мистическую ауру, но старик мог быть реальной персоной.

– Кузьмой?

Егор утвердительно кивнул, и Ника спросила:

– А кто же тогда тот мальчик? И Плясунья?

– Плясунья, предположим, Акулина, – продолжил развивать свою мысль Егор. – А мальчик… Кузьмой мог быть и мальчик, а не старик.

– Мог бы, но это все равно мало что объясняет. Не объясняет, почему, например, мой друг уничтожил рукопись.

– Может, понял, что она бездарна, – усмехнулся Егор и, поймав укоряющий взгляд девушки, поправился: – Извини, неудачная шутка.

– Эдуард был чем-то напуган! В нашу последнюю встречу он сильно нервничал. А потом я обнаружила, что он уничтожил всю информацию из компьютера. Он чего-то опасался! Сдается мне, ввязался он в какую-то неприятную историю, связанную с этой рукописью. Недаром же, когда начинал работу над романом, сказал мне, что выйдет бомба.

– А мне кажется, что ты тоже влипла в историю, в которую вляпался твой друг, – заявил Егор. – Ограбление, попытка проникнуть в твою квартиру… Может, ты собрала на кого-то компромат или раздобыла засекреченную информацию? Кто вас, журналистов, знает.

– Ой, не смеши меня, – поморщилась девушка. – Я ни о чем таком «взрывоопасном» не пишу. Нет у меня никакого компромата! И в засекреченных местах я тоже не бывала. Так что твое предположение необоснованно.

– Да? А как же тогда объяснить ту записку то ли с угрозами, то ли с предупреждением?

– Не знаю. Может, чья-то шутка, розыгрыш?

– Я бы не стал легкомысленно относиться к подобным, как ты говоришь, «розыгрышам», – серьезно заметил Егор. И проскользнули в его голосе такие заботливые и встревоженные интонации, что Ника невольно задержала на мужчине удивленный взгляд. Ей, конечно, было бы приятно, если бы Егор проявил о ней заботу, но… Почему бы это ей было приятно и с какой стати Сосновских должен был проявлять о ней заботу, Ника не успела додумать. Потому что в этот момент Егор заявил, что они приехали.

– Ну и где твой дом? – сказал он, вылезая из машины. – Вот это? – И он указал на освещенную фарами машины груду обугленных деревяшек на выгоревшем пятачке на краю поля, возле которого они остановились. – Если ты ничего не перепутала, то вот это, кажется, и было избушкой, в которой вы останавливались.