Книга Теория каваии - Инухико Ёмота

Тут вспоминаются анкетные ответы студентов, где некоторые признаются, что их называли каваии в тех случаях, когда они нечаянно совершали какую-то оплошность. В ситуации, когда нет ни одной свободной минуты и приходится справляться с массой осложняющих обстоятельств, при этом следуя определенному порядку и методичности, слово каваии приобретает особое звучание. Каваии, связанное с ошибками и оплошностями, допускаемыми Аю Кодой, Мицуко Мори и Сюнко Сугимурой, а также то каваии, о котором пишут в анкетах мои студенты, — предметы для отдельного обсуждения и рассмотрения. Если вернуться к самому слову, то в понимании связанных с ним ощущений и свойств можно усмотреть характерное для японцев «переворачивание»: можно сказать, что те, кто называет этих деятельных пожилых женщин словом каваии, убирают тем самым всякую строгость и категоричность как из образа, так и из высказывания, и вызывают у читателя ощущение спокойствия.

Сразу же бросается в глаза, что подобный взгляд на каваии противоположен тому, которого придерживается Тидзуко Уэно, упомянутая в первой главе нашей книги. Уэно отрицательно относится к каваии, то есть к тому кокетству, которое используется женщинами в качестве выгодной им линии поведения, и подвергает резкой критике прагматичную стратегию под названием «стать кавайной бабулей», что в ее понимании означает только одно: старики, не способные более к проявлению ответственности и лишенные финансовой независимости, оказываются в положении опекаемых. Журнал «ЮУЮУ», наоборот, знакомит нас с такими женщинами, которые всю жизнь были финансово самостоятельны: они и сейчас не находятся на попечении ни у мужчин, ни у собственных детей. Они — элита, пожилые харизматички, способные справиться с современными условиями жизни. Журнал «ЮУЮУ» предлагает их своим читателям в качестве утопических моделей и пытается отвлечь внимание от тех противоречий и трудностей, с которыми сталкиваются пожилые люди.

Из рассмотренных пяти интервью ясно следующее. Каваии можно сказать и о тех, «кому за». Можно достичь счастья, преодолев чувство утраты от того, что молодость уже ушла. Это краткий миг, который посещает в конце зрелой и долгой карьеры, но тот, кто не каваии, тому счастья не видать. «С годами становишься добрее, впечатлительнее, чувствительнее. Сейчас я более каваии, чем в молодости» — в этих словах Норико Сёдзи сказано все, коротко и ясно. Однако тут выявляется еще одна истина. Лишь тот по-настоящему способен достичь кавайности, кто может не только назвать каваии кого-то еще, но и поверить в это. Поэтому у читателя, живущего своей повседневной жизнью в самых обыденных обстоятельствах, встреча с каваии находит непременное одобрение.

Миф каваии в обществе потребления

Итак, только что мы бросили беглый взгляд на японские женские журналы — от Cawaii! до «ЮУЮУ» — и поделились своими впечатлениями от увиденного. В одних молодежных журналах царит настроение праздника, речь идет о том, как общаться с молодыми людьми и как привлечь к себе их внимание, тогда как в других журналах пропагандируется личный, собственный нарциссизм: общество тотального потребления предлагает потребителям поиграть в разнообразие, и игра эта имеет глубокое отношение к внутреннему, личному. В иных журналах рассматривается проблема перехода незрелой девушки в зрелую «взрослую» женщину и необходимая в связи с этим перемена в одежде: появляется всепроникающий «женственный стиль», и к этому явлению необходимо присмотреться. В журналах для читательниц среднего возраста и старше каваии представляется наивысшей мудростью: ее можно достичь благодаря долгой и насыщенной жизни, бурной биографии, наполненной событиями и испытаниями, в конце которой проявляются признаки простого человеческого счастья. Таким образом, женские журналы исходят из идеи каваии как некоего плана и замысла, соответствующий контекст переодеваний истолковывается на самые разные лады, а возникающие вследствие всего этого мгновенные утопические грезы и мечтания дарят читателю ощущение счастья. Пишущий и рассуждающий о каваии допускает кавайную характеристику по отношению к себе, и, по аналогии, читающий о каваии тоже должен не отставать.

Печатные медиаресурсы, ведущие речь о каваии, говорят о чувстве счастья, о потреблении, о физиологических, возрастных и психологических победах. Повсюду утверждается ощущение праздника, везде царит радость, полная тайны, и среди всей этой благодати возможен поиск себя, свое «я» можно выбирать. Но о чем при этом умалчивается? О том, что противопоставлено радости приобретать, то есть о тяжком человеческом труде, а также об истории: и издатели, и читатели оказываются по другую сторону этих аспектов. Чтобы стать мифом современности, каваии подготовило прививку, которая состоит в подмене понятий. Вместо истории — ностальгия и «человеческая биография», вместо другого — «этническое», небывалое уже тут как тут, сидит, аккомпанирует каваии. Человек, который считается каваии, в определенном смысле подпадает под стереотип. «В самом деле, девушка должна…»; «И правда, женственность — это значит…»; «Действительно, человеку свойственно…». При всяком удобном случае используется один и тот же рефрен. Почему девушка должна быть каваии? Потому что она девушка. Почему зрелой, взрослой даме необходимо вести себя кавайно? Потому что она зрелая и взрослая. При всех существующих между ними различиях, журналы, где идет речь о каваии, заняты производством монстров и извращенных мифов, чему служат всевозможные уменьшительно-ласкательные суффиксы. В каких-то само собой разумеющихся вещах вдруг начинают замечать «девочковость», «женскость», «взрослость» — словом, читателя окружает бесконечный каталог наименований.

Однако неверно считать, что миф каваии, особенно благодаря медиаресурсам, задуман как трансляция лжи и обман читателя. Больше половины тех, кто участвует в подготовке журнала Cawaii! — мужчины; контора, издающая «ЮУЮУ», во время войны имела тесную связь с государством; в CUTiE целиком женская редколлегия. Все эти обстоятельства ничего осмысленного насчет мифа поведать не могут. По той причине, что миф, по Барту, — это такая семантическая система, которая изначально строится на ошибочном предположении, в рамках которого всевозможные противоестественные вещи обряжаются в покровы естественного. Действительно, медиа подстрекают, провоцируют читателя, пробуждают в нем страсть к потреблению. Однако пока читатель остается пассивным и безучастным, медиа не могут продолжать свое существование. Чтобы существование медиа было вечным, необходимо, чтобы воспринимающая сторона тоже делала свое дело. При помощи и поддержке девушек миф каваии впервые осуществляется совместными усилиями с обеих сторон.

Можно подумать, что на первый взгляд Cawaii! и CUTiE имеют разные мотивы благодаря противоположно направленным векторам. Первое издание во весь голос призывает всех, кого угодно, к покупке того, что покупают все. Второе, за счет более тонкой стратегии, апеллирует к покупке избранных вещей, удовлетворяющих личность, однако, вне сомнения, такие покупки тоже доступны любому. Согласно предлагаемой стратегии, читатель может испытать фантомное счастье. Как бы то ни было, мода, предлагаемая женскими журналами обычному читателю (оставим в стороне ценовую категорию), чересчур акцентирована и подробно классифицирована — в результате девушки оказываются в огромном океане отражений и испытывают чувство неудовлетворенности, будто оказываются в подвешенном состоянии.