Книга Счастливы неимущие (Евангелие от Матфея). Судебный процесс Березовский-Абрамович. Лондон 2011/12 - Михаил Барщевский

О.: Определенно, нет. Если бы я так думал, почему мне задавать вопрос Абрамовичу, если я уже знал? Я знал, что Глушкова вызывали на следующий день, это — да, я знал. Господин Сампшн, позвольте мне закончить. Значит, он уже был вызван, и я был совершенно не уверен, как я пытаюсь объяснить, госпожа судья, я совершенно не был уверен, я бы не задавал этот вопрос, или по крайней мере…

Даже у Абрамовича были по этому поводу сомнения больше, чем у меня. Да, я абсолютно не был проинформирован, как Абрамович. Я не был проинформирован в такой же степени, как Абрамович, если у него были сомнения… он создал неясность, вот он говорит в своем ответе: «Думаю, нет» (не арестуют). И это показывает, что он знал об этом гораздо лучше, поскольку он был в Москве, он был экспертом, я — нет, я уже сказал, что Глушков к этой встрече готовился, он пришел в костюме, никто, кто собирается быть арестованным, не приходит в костюме на встречу в прокуратуру.

В.: Посмотрите на то, что вы записали в комментарии ваших свидетельских показаний: «Я и все близкие господина Глушкова знали, что если он вызывается в Генпрокуратуру на допрос 7 декабря 2000 года, и это обычная практика в России — арестовывать людей прямо на месте». Вы это знали?

О.: Да, я знал, что на следующий день он будет в офисе Генпрокуратуры.

В.: Господин Березовский, Глушков в своих показаниях сказал, что 13 ноября было объявлено в «Коммерсанте», что он будет арестован на допросе, и он говорит после этого: «Я знал, что меня арестуют и задержат». То есть вы не сомневаетесь в показаниях господина Глушкова о том, что он знал сам, нет?

О.: Нет, господин Глушков сам писал свои показания, я за него их не писал, я не видел его показаний, и насколько я знаю, мое четкое понимание — это то, что там Глушков пишет сейчас, что бы он там ни писал, у меня было совершенно другое понимание, противоположное. Глушков не исключал, что его арестуют, он не знал, что его арестуют.

В.: Господин Березовский, если бы генпрокурор объявил о своем намерении предъявить обвинение Глушкову за пять недель до вашей встречи в Ле Бурже и если вы уже знали, как вы показали, что он собирался быть арестован, тогда встреча в Ле Бурже не имела никакого отношения к его аресту 7 декабря.

О.: Совершенно не верно.

Вот представьте, что у вас больная мама, и вы знаете, что, может быть, она умрет в один день, и когда она умирает, вы все равно шокированы, то есть у меня был действительно шок, то что арестовали Глушкова, особенно потому, что ответ Абрамовича был: «Думаю, нет». И после того как Глушков был арестован, после этого у меня уже не было никаких сомнений, что Абрамович играл одну игру с генпрокурором, с Путиным и так далее, у меня не было никаких сомнений.

Господин Сампшн, совершенно верно, с другой стороны, снова и снова я повторяю одно и то же, госпожа судья. Если все было готово, как пытается представить господин Сампшн, если сделка была подписана без вопросов, сделка готова. Почему же тогда это заняло еще двадцать дней, и только после того как был арестован Николай, я подтвердил, что я готов подписать?

В.: Потому что, господин Березовский, у господина Абрамовича была избирательная кампания на Чукотке, и у него действительно ушло время на подготовку документов.

О.: Подождите секунду, господин Сампшн, вы совершенно правы. Действительно, заняло время, всем нужно было не спеша подготовить документы. Если бы документы были готовы, их бы подписали на следующий день. Но документы не были готовы — в этом причина… Почему они, почему…

Сейчас, секундочку. И вторая причина, почему я вел обсуждение с господином Абрамовичем о заключительных условиях. Заключительные условия были — освобождение господина Глушкова, а не деньги, не в денежном смысле. И по этой причине я не подписал немедленно, вот это основная причина.

В.: Если вы перейдете к части обсуждения между господами Абрамовичем, Патаркацишвили о российском валютном контроле, о проблемах… господин Абрамович ссылается на свой разговор с господином Путиным. И в своих показаниях господин Абрамович говорит, что говорил с Владимиром Владимировичем, чтобы правительство не противилось его покупке ОРТ. И ему сказали, что у правительства возражений не будет. Не буду мешать, сказал Владимир Владимирович. И Абрамович этот разговор вам передал, не так ли?

О.: Что господин Путин бы не возражал? Ну, это произошло в Ле Бурже, да, господин Абрамович описал, как господин Путин поможет или не поможет организовать платеж за ОРТ. Это впервые, когда у меня была четкая идентификация того, что Абрамович является посланником Путина. И что у него прямая связь с господином Путиным и обязательства какого-то рода помочь господину Путину убедить нас продать ОРТ. Это верно.

В.: Господин Абрамович говорит: «…мы должны подписать тогда такое, чтобы я мог отнести Владимиру Владимировичу показать и сказать: „Вот, сделка закрыта“». Он спрашивает: «Какие документы должны подписать, чтобы указать, что сделка закрыта?» Господин Патаркацишвили говорит: «Мы все подписали, как только платеж пройдет, они могут получить акции. У нас все подписано». То есть это ссылка на тот факт, что все предварительные шаги для перевода акций были сделаны и подготовлены в Москве в ноябре с господином Городиловым.

О.: Да, очень хорошо, что вы именно так сказали, предварительные шаги. Я ничего предварительного не подписывал. Я ничего не видел, что бы было подписано предварительно.

В.: Господин Березовский, я пытаюсь правильно понять вашу аргументацию. Вы говорите, что только угрозы Абрамовича заставили вас принять решение, наконец, продать акции ОРТ.

О.: Да, конечно-конечно. Угроза уже была произнесена самим Путиным — Путин посадил Глушкова в тюрьму. Абрамович был только посыльным, он был посланником.

В.: Если вы решили продать акции ОРТ, как только вы услышали об аресте Глушкова, — вы об этом узнали от его адвоката, если только Абрамовича в этот момент не было с вами на Кап д’Антиб, то не может быть такого, чтобы он повлиял на ваше решение.

О.: Ну, конечно, он не мог повлиять на мое решение, но я все равно держал в памяти четкое понимание того, что окончательное условие будет состоять в том, что Глушков должен быть освобожден. Я — человек очень эмоциональный, я в тот день очень нервничал, и я не помню точно, что произошло в это время, но идея заключалась в том, что предварительное условие — освобождение Глушкова. Несмотря на то, что у меня нет выбора, у меня были аргументы, потому что я надеялся, что если он не будет освобожден, то я не соглашусь с этим.

В.: Господин Березовский, когда вы узнали, что господин Глушков взят под стражу, вы нам сказали, что вы сразу расценили это как попытку Путина надавить на вас, заставить вас продать ОРТ.

То есть не нужно было Абрамовичу это вам говорить, вы и без него знали, что один из способов добиться освобождения Глушкова заключается в том, чтобы сделать то, что хотел Путин, — продать ОРТ.

О.: Нет, мне нужно было, чтоб Абрамович это сказал.

В.: В самых последних ваших свидетельских показаниях вы утверждаете, и вы об этом устно тоже говорили, в частности вчера, что вы всегда или обычно помните события, имеющие для вас эмоциональную важность.