Книга Мазепа - Татьяна Таирова-Яковлева

Кто же стоял за этим новоявленным народным героем, вошедшим в историю как Петрик? Многие историки, оценивая его действия, решались на сравнение его с самим Богданом Хмельницким: тоже, мол, бежал в Запорожье, начал там агитацию и нашел союзников в лице татар. Этими внешними сторонами сходство, однако, и заканчивается.

Петрик был связан с весьма определенными фигурами полтавской оппозиции, дружба которых с Запорожьем тоже была не случайной. Полтавский, самый южный полк Гетманщины, исторически имел тесную связь с Сечью и весьма отличался от других полков по своим экономическим условиям. Здесь по-прежнему основным доходом оставались скотоводство, промыслы и торговля, а не земледелие, как в других регионах Гетманщины. Самой эффективной и прибыльной для полтавцев была торговля с Крымом и Турцией, главным посредником в которой выступало как раз Запорожье, само сбывавшее в том направлении продукцию своих промыслов. Поэтому богатая полтавская старшина выступала против войны с Крымом (а соответственно — против внешней доктрины Москвы) и поддерживала запорожцев, заключивших с татарами перемирие. Мазепа, активно включившийся в планы Петра на юге, их раздражал и не устраивал.

То же самое относилось и к политике гетмана по отношению к Правобережью. Мазепа активно поддерживал православных «другого берега», покровительствовал переселенцам, но жестко боролся с теми недовольными новыми порядками, кто убегал в «польскую Украину». Как мы неоднократно подчеркивали, Ивану Степановичу были не чужды идеи единой Украины. В этом он продолжал политику Самойловича, лелеял мечту, что его родные правобережные земли вернутся под власть гетманской булавы и Гетманщина воссоединится, как во времена великого Богдана[313]. Старшина северных и центральных полков, заинтересованная в людских ресурсах, поддерживала его в этом. А вот на Полтавщине — наоборот, жаловались на притеснения со стороны правобережных переселенцев. Таким образом, эта группировка старшины выступала против главных направлений внешней политики Мазепы. Возглавлял ее старый полтавский полковник Федор Жученко, занимавший эту должность с небольшими перерывами на протяжении десяти лет и имевший там огромные имения. Правой рукой у него был Иван Искра, внук знаменитого гетмана Остряницы. Тоже представитель старого, богатого и амбициозного левобережного рода. И у Жученков, и у Искр имелась многочисленная родня, поддерживавшая их в антигетманских настроениях. Зятем Жученко был сам генеральный писарь Василий Кочубей. Еще со времен Коломацкой рады он считал себя обойденным. Теперь, получив указ от Украинцева присматривать за Мазепой, Кочубей снова увидел перед собой перспективу получения заветной булавы. Казалось, нужно было совсем немного, чтобы свалить ненавистного чужака.

Петрик был женат на внучке полтавского полковника Федора Жученко, которая, таким образом, являлась племянницей Василия Кочубея (вся левобережная старшина имела тесные родственные связи). В том, что он был настроен полтавской оппозицией, современники не сомневались. Прибыв в Запорожье, Петрик поклялся кошевому, что если только они хотя бы с шестью тысячами орды вступят в Украину, к ним тотчас же присоединятся все «од самой Полтавы». При этом он прямо ссылался на своего «дедуся» (то есть деда жены, Ф. Жученко), который «не будет спать»[314].

Что ненавидели Петрик и его сторонники в Мазепе? Пусть не удивляется читатель — прежде всего верность Москве. Петрик полагал, что в случае удачи восстания гетман сразу убежит в Москву, «так как там вся душа его, а здесь только его тень». При этом логики в обвинениях не было: заявляли, что, вынашивая планы бегства в Москву, Мазепа увез свои скарбы к сестре, в Польшу…

Тут как раз и кроется загадка, разгадать которую никому из историков не удалось. Где заканчивалось влияние на Петрика полтавской оппозиции и где начиналась его собственная игра? Совершенно очевидно, что ряд идей был рожден в голове самого Петрика. Он с ненавистью высказывался об арендаторах и «дуках», получивших собственности (о старшине), а в городовой Украине рассчитывал прежде всего на поддержку «голоколенников», которые сами «тех чертовых панов подавят»[315]. Ни Кочубей, ни Жученко такие планы поддерживать не могли. Учитывая их огромные имения и богатства, такие социальные идеи им бы и в страшном сне не приснились. Дальнейшие планы Петрика были еще более фантастичными. После того как вся Украина ему поддастся, он собирался идти в Слободской район и сгонять население оттуда, заселяя им буферную зону в районе Чигирина. А далее — идти на Московское государство[316].

Петрик заявлял, что выступает за Войско Запорожское и весь народ Украины, которые терпят страшные обиды от русских и старшин. Это была демагогия, очень популярная в среде запорожцев и казацкой «голытьбы» еще со времен Сагайдачного. Именно на волне таких популистских лозунгов в свое время получил гетманскую булаву Иван Брюховецкий, устроив кровавую «черную раду» с резней старшин. Вопрос в том, был ли Петрик фанатиком или расчетливым карьеристом. Действовал ли он самостоятельно или использовать старые лозунги его надоумили, чтобы поднять на юге бунт и лишить таким образом Мазепу контроля за ситуацией?

Вряд ли, не имея поддержки полтавских старшин, Петрик мог достигнуть успеха в Крыму. Ведь надо было знать, к кому и как обращаться, что предлагать. Петрик тайно пробрался из Запорожья в Кизикирмен, где заключил с татарами соглашение. Информатор Мазепы, пересылая гетману статьи договора, весьма сомневался, что этот документ рожден в голове Петрика[317]. Это была весьма причудливая интерпретация идей украинских автономистов в руках юридически неграмотных людей. Согласно договору, создавалось удельное княжество Киевское и Черниговское, которое Крым обязывался защищать от поляков и от Москвы. Чигиринская сторона тоже переходила под власть княжества, куда переселялись Харьковский и Рыбинский слободские полки, чтобы открыть татарам путь на Москву. Плата Крыму предполагалась в виде добычи, полученной в московской стороне. А когда военные задачи будут решены, в княжестве должны были быть установлены такие порядки, какие они сами захотят. Таким образом, этот договор, хотя и использовал старую формулировку времен Выговского о создании украинского «княжества», в данной интерпретации был выгоден исключительно Крыму. По сути, Украина превращалась просто в плацдарм для набегов татар, причем без всяких гарантий собственной безопасности.

Соглашение с ханом было явно направлено против планов Мазепы и Петра относительно военных действий в азовском направлении. Татары и без того были агрессивны. Отказ Петра выплачивать «разменную казну», а попросту — дань (эта система так и сохранялась со времен татаро-монгольского ига), вызывал яростную реакцию в Крыму. В январе 1692 года чамбулы крымской и белгородской орд проникли в Переяславский полк, разграбив ряд сел под Золотоношей. Генеральный есаул Г. Гамалия гнал их до Буга, а самому Мазепе пришлось вплоть до февраля стоять в Переяславе, посылая отряды конницы против татар.