Книга Высшая Справедливость - Алекс Оуэлл

И очень скоро весь мир для Стивена сосредоточился на одной Лиз и завертелся вокруг нее…

Лиз… Это имя всегда звучало для него ласково, нежно, как имя матери…

О своей матери Стив знал очень мало. Отец его был человеком молчаливым, а каких-нибудь тетушек или других родственников, которые могли бы рассказать ему о ней, у Стивена не имелось. Он видел мать лишь на старых фотографиях, где она была вместе с отцом. Но эти фото — мелкие, неважного качества — не оставили у него никакого впечатления о ней. Лица матери он не помнил, как не помнил и ее имени.

И вот теперь Стивену стало казаться, что ее могли звать только Элизабет — и никак иначе!

Воистину, это по-королевски величавое имя, воплощавшее самые светлые его воспоминания, было ему на роду написано. В нем одном слились воедино образы сразу нескольких женщин. Точь-в-точь как в детской загадке про трех девочек — Лиззи, Бетси и Бесс, где в конце концов выясняется, что речь-то, оказывается, шла об одной девочке, которую звали Элизабет!

Но теперь имя Элизабет зазвучало для Стивена совсем на новый лад — колдовской мелодией любви…

Стивен был весь во власти своего чувства к Лиз. С самого утра он не мог дождаться вечера, если она дежурила в этот день, и не знал, как дожить до следующего, если ее не было. Лиз работала сейчас через день, но он даже не задумывался, почему так часто, — лишь бы скорее увидеть ее!

— Лиз, ты все время повторяешь, что я такой… необыкновенный. Чем? — наконец решился спросить он у нее.

— Ну… ты нежный… — залепетала Лиз. — Ты реагируешь на мои импульсы раньше, чем я сама в них разберусь. Понимаешь?

— Хм! Вроде да, — улыбнулся Стив, — хотя я не задумываюсь, каким будет следующий шаг. Я просто люблю.

— Этим-то ты и восхитителен! И потом… — продолжала она, — ты можешь, если мне это необходимо, так долго сдерживать себя и быть таким неторопливым и распаляюще нежным… даже если сам при этом сгораешь от желания.

— Лиззи… — прошептал Стивен, расстегивая ее блузочку, — вот сейчас я именно от него и сгораю…

Сказка наяву продолжалась, она увлекала все дальше. И представить, что когда-нибудь наступит конец… разве такое было возможно?

Но не успела еще откатить первая угарная волна любовного опьянения, как к Стивену опять стали возвращаться невеселые мысли. Если в настоящем его больше всего угнетало то, что даже в самых простых своих надобностях он не мог теперь обойтись без посторонней помощи, то в будущем зависимость от окружающих не рисовалась ему такой неизбежной. С будущим была другая проблема — в нем он уже не мыслил себя без Лиз…

Она тоже начала тревожиться: Стив уверенно шел на поправку, а расставаться с ним так не хотелось!

…Лиз подошла почти неслышно. Стив понял, что она здесь, но не пошевелился, притворяясь спящим.

— Ну зачем ты опять? — Лиз пальчиком осушила уголки его глаз.

Стивен открыл глаза:

— Это не любовь, Лиз! То, что ты называешь любовью, — это… Я видел твои глаза, когда Боб вытаскивал меня сегодня из ванной… Я не человек, Лиз, а жалкий обрубок! Ты ложишься со мной только из жалости!

— Нет! — почти выкрикнула Лиз и уже тише, наклонившись над ним, произнесла: — Нет… Я хочу ребенка от тебя…

— Зачем тебе это?! — ошарашенно посмотрел он.

— Я хочу от тебя ребенка, — тихо повторила Лиз и поцеловала его. Стив притянул ее к себе и жадно прильнул губами к ее губам.

Стивен лежал задумавшись и даже не сразу заметил вошедшего Брендона. Последний разговор с Лиз сильно взволновал его.

— Как ты думаешь, когда меня заберут отсюда? — было первое, что он спросил.

— А тебе здесь уже надоело? — немного удивился Брендон. — Дело в том, что в тюремной больнице нет условий для восстановления после такой тяжелой травмы. Только когда ты… — он чуть не сказал «встанешь на ноги», — будешь чувствовать себя лучше…

— Постарайся это как-нибудь оттянуть, — попросил Стивен.

— Думаешь, от меня что-нибудь зависит? Но тебе в любом случае предстоит перевод в другую тюрьму — из-за взрыва ту, в которой ты сидел, временно закрыли. Это может задержать тебя здесь.

Стивен мечтательно посмотрел на друга:

— Бренд… я хочу курить… очень!

— Но у меня нету…

— Ну, стрельни сигаретку, что тебе стоит?

— Да ты что? Нас же здесь сразу накроют!

— Сразу точно не накроют — сейчас они не так часто сюда заходят. Ну хоть две затяжечки! — продолжал канючить Стив.

— Да и потом, это может быть для тебя вредно.

— Бог мой, ну что будет с одной сигареты — не умру же я!

Брендон покачал головой:

— Тебе прямо как ребенку — не откажешь. — Он вышел и через несколько минут возвратился с сигаретой и зажигалкой.

— Спасибо, Брендон! — Стив прикурил и благоговейно затянулся.

…Было около девяти вечера. Дверь палаты неслышно отворилась, и вошла Лиз.

— Ты уже? — удивился Стив.

— Я ненадолго.

— Побудь со мной немножко, — он взял ее за руку.

Она присела на кровать.

— Какая ты красивая, Лиз!

— Если бы ты не был в меня влюблен, ты бы сказал: ничего особенного.

— Не-е-ет, — покачал головой Стив. Он вытащил недокуренную днем сигаретку, которую стрельнул для него Брендон, и зажег ее: — С твоего разрешения?

— Где ты взял сигарету? — заволновалась она.

— Лиз, от одной сигареты не будет вреда даже грудному младенцу.

— Тебе нельзя курить: ни сейчас, ни потом! — строго сказала она. — Это вредно для твоих ног.

— Ног у меня уже давно нет, Лиз… — тихо проговорил он.

— Но ты же не хочешь, чтоб их отрезали еще выше? — не унималась она.

— Это уже не принципиально…

— Не кури, прошу тебя! Дай сюда!

— У меня все равно больше нет, — усмехнулся Стивен, протягивая ей зажигалку. — Ну, скажи хоть: что со мной произойдет?

— Ты не знаешь, что бывает с теми, кто плюет на запреты докторов? — назидательно сказала Лиз. — Их уже очень много ушло на моих глазах: сначала им отнимают ступни, потом ноги до колена, потом выше колена, а потом они умирают.

Стивен снова затянулся:

— Мне очень тяжело, Лиз… Что я могу дать тебе? Что могу предложить, кроме своего тела?

— Ты считаешь, этого мало?

— Теперь — да. — Он затянулся еще раз.

Лиз склонила голову набок и с сомнением в голосе спросила:

— А ты женился бы на мне?

— А ты вышла бы за меня? — сказал он в унисон ей.