Книга История большевиков в документах царской охранки - Николай Стариков

Имевшиеся за границей явки в Москву были провалены еще с момента задержания Алексея Рыкова, почему «Захару» предстояло использовать лишь знакомого своего товарища по школе Ивана Присягина, обслуживавшегося и широко освещавшегося к указанному моменту секретным сотрудником Москов. Губерн. Жанд. Управления. Сознавая серьезность лежавшей на нем ответственной задачи представить на конференции особо ценную с партийной точки зрения московскую организацию и не имея возможности, за отсутствием времени и по чисто полицейским условиям, заняться кропотливой работой систематизированного восстановления таковой, «Захар» вышел из неблагоприятно сложившейся для него обстановки следующим образом (обстоятельство, определенно засвидетельствованное очевидцем, сотрудником Моск. Губерн. Жанд. Упр., и подтвержденное указаниями секретной агентуры вверенного мне Отделения): приглашая в различных частях города по 2–3 человека из числа знакомых И. Присягину членов профессионального союза кожевников и совершенно не считаясь при этом со степенью их сознательности и их политическими воззрениями, «Захар» читал заранее составленную резолюцию и предлагал вопросы — «согласны ли они с таковою»; следовал ответ — «согласны», и «Захар» отмечал у себя о том, что резолюция о содействии и поддержке работы «Русской орг. ком.» была вынесена тем или иным районом московской организации. Образцом его поспешности и полного незнакомства с партийными подразделениями г. Москвы может служить указание на резолюции «Преображенского района», какового в действительности даже и не существует; ошибка эта была замечена уже редакцией ЦО, где переписанные резолюции отпечатаны с исправлением «Преображенский подрайон». Добыв таким образом доказательства, свидетельствовавшие о восстановлении им подпольной работы по Москве, и «избрав» тем же путем представителем от московской организации в «Русскую орг. ком.» вышеупомянутого И. В. Присягина, «Захар», совместно с последним, размножил на гектографе текст выработанного «Русской орг. ком.» «Извещения» и решил приступить к увенчанию своей работы: выбору делегатов на проектировавшуюся общерусскую конференцию. Вращаясь до сего времени исключительно вне организационной подпольной среды, «Захар» настолько был уверен в своей безопасности и неподверженности агентурному освещению местных розыскных органов, что накануне рокового для него последнего собрания корреспондировал за границу о предположенном распространении «извещений Р. О. К.» и предстоящем избрании делегатов на конференцию как о факте, якобы уже имевшем место в действительности.

В то же время, опасаясь в дальнейшем возможности разоблачения его действий и протеста со стороны местных, хотя и разрозненных, но видных и авторитетных партийных работников, «Захар» организовывает последнее задуманное им собрание не самостоятельно, а через связавшихся к этому моменту И. Присягина и упомянутого выше, отмеченного уже и ранее агентурой Отделения, серебреника Николая Мамонтова, каковой, по отдалению от него секретной агентуры, наблюдался как определенно активный эсдек, поставивший себе задачей дело восстановления дезорганизованных учреждений местного подполья.

Сходбище было назначено на вечер 29 октября 1911 года в трактире Баранова на Сухаревской площади; участниками предполагались: «Захар», И. Присягин и несколько приглашенных ими кожевников, с одной стороны, Н. С. Мамонтов и известные ему представители подполья — с другой.

Работа Отделения в данном случае значительно облегчалась тем обстоятельством, что непрерывное наблюдение за определенно установленным Н. Мамонтовым давало полную возможность прервать начатую последним работу в самом зародыше, по определении одним лишь наружным наблюдением места задуманного им собрания, без «провала» и «наминки» освещавших его и заблаговременно устраненных секретных сотрудников.

[Далее подробно рассказывается, как в трактире Баранова были арестованы восемь человек: 1) «Захар», назвавшийся мещанином г. Городка Витебской губ. Янкелем Беркой Абрамовым Бреславом; 2) Николай Сергеевич Мамонтов; 3) Иван Иванович Егоров; 4) Варвара Михайловна Иванова; 5) Иван Вонифатьевич Присягин; 6) Василий Васильевич Комаров; 7) Федор Дмитриевич Аристов и 8) Яков Копейкин.]

С момента означенной ликвидации сношения «Русской Организационной Комиссии» с гор. Москвою и Областью Центрального Промышленного района были прерваны окончательно, и восстановить их не представлялось возможным, с одной стороны, за полным отсутствием свободных представителей таковой, а с другой — благодаря провалу (аресту Алексея Рыкова, Ивана Присягина и Янкеля Берки Бреслава) имевшихся за границей явок и связей на означенную область.

В течение ноября месяца вопрос о возможном отсутствии представителей Области Центрального Промышленного района на усиленно подготовлявшейся ленинцами конференции оставался открытым. Провал 29 октября и отсутствие каких бы то ни было признаков существования в Москве организованного «подполья» не давали положительно никаких путей к разрешению его.

2 декабря в Москву прибыл бежавший из Нарымского края бывший (в 1909 году) член Московского Комитета РСДРП, ярый ленинец, административно высланный мещанин Шая Ицков Голощекин; не имея возможности самостоятельно связаться с Москвою, группа Ленина давала ему полномочия сделать возможное для «создания» соответствующего толка делегатов и незамедлительной отправки их за границу.

Предпринятые Голощекиным попытки разыскать связи с местным «подпольем» закончились неудачей: в наличности не оказалось даже второстепенных районных и подрайонных учреждений такового; существовавшие среди фабрично-заводских рабочих отдельные, между собой не связанные и малочисленные по числу представителей кружки (так называемые «инициативные группы»), деморализованные отсутствием литературы, средств и опытных организаторов, также были неуловимы, — почему новому посланцу Ленина оставалось лишь одно: обратиться к среде «легальных возможностей».

Обстановка последних ко времени прибытия «Филиппа» (Шая Ицков Голощекин) представлялась в следующем виде:

Из числа легально функционирующих профессиональных рабочих организаций в наличности оставались лишь союзы ткачей, кожевников и чаеразвесочников; нелегально продолжал свои функции под ширмой «ликвидационной комиссии» закрытый союз рабочих и работниц портновского дела; союзы кошелечников и парикмахеров, находящиеся в периоде полного разложения, в счет идти не могли. Вышеуказанные союзы, незадолго до сего обессиленные изъятием наиболее беспокойного и определенно преступного элемента, никакого интереса представлять не могли, так как работа легализованной пропаганды и агитации в них совершенно прекратилась и наиболее сознательные из числа членов таковых упорно отказывались от каких бы то ни было выступлений, сохраняя силы и лучших своих представителей до времени действительного восстановления «подполья» и предстоящей в Гос. Думу IV созыва предвыборной кампании. Единственным, представлявшим собою исключительный интерес учреждением оставалось общество предоставления рабочим разумных и общеполезных развлечений, инспирируемое стоящими вне организации представителями местного с.-д. общества и с момента закрытия в 1910 году штаб-квартиры эсдеков-меньшевиков, клуба общедоступных развлечений постепенно заполняющееся бывшими членами последнего. Здесь под покровом легальности исподволь сосредоточивались как наиболее беспокойные представители из числа новой, еще «чистой», рабочей молодежи, так равно и старые испытанные эсдеки, кои, отстранившись с развалом местной организации от активной работы, опытом минувшего развивали и поддерживали в своих младших сотоварищах дух соц. — демокр. миросозерцания и готовили, таким образом, кадры для формирования в ближайшем будущем нового «подполья».