Книга Человек, лишённый малой родины - Виктор Неволин

И вот, будучи студентом третьего курса Томского госуниверситета, находясь на геологической производственной практике в Горной Шории на поисках титано-магнетитовых руд, я был близок к Усинской котловине и был намерен туда поехать. Чтобы заработать немного денег, почти на месяц продолжил практику. Добираться до родных мест можно было двумя маршрутами: или ехать туда обратным путём через станцию Тайга, а это заняло бы 4–5 суток, или же таёжной тропой пройти до посёлка Абаза более 100 километров. Решил идти по второму маршруту. Начальник геологической партии Гурген Иванович Спандарашвили отговаривал, предупреждая, что путь очень опасен: здесь много медведей и часты побеги заключённых из лагеря неподалёку, которые отбывали срок за политические преступления и не имели даже своих фамилий, а носили только номера. Но я остался непреклонен.

Дали мне несколько банок тушёнки и сгущёнки, сухари, и я рано утром двинулся в путь.

Я не шёл, а почти бежал по таёжной тропе, при пересечении маленьких рек и ключей боялся её потерять, поэтому ориентировался только по засекам на деревьях. Ночевать остановился уже в потёмках. Выбрал большую ветвистую ель. Для защиты от зверя в двух метрах от дерева разложил костёр, запасся дровами, ветками и поддерживал его всю ночь. Тогда я не знал, что где-то совсем рядом обитал старообрядец Лыков со своей семьёй.

На другой день к обеду дошёл до Абазы, а там уже на попутной машине к вечеру приехал в Абакан.

И почти сразу заявил родителям, что еду в Верхнеусинск. Они стали меня уговаривать, что мне незачем туда ехать. Из родных там проживали лишь старенькие мои тёти по линии мамы. Но я был уже подготовлен, и через день, купив в Минусинске билет на автобус, поехал в сторону Кызыла по старой дороге Усинского тракта и на отвороте в Усинск сошёл с автобуса.

Подождал некоторое время попутный транспорт, но его не оказалось, пошёл пешком, а потом нагнала меня грузовая машина, и я поехал в кузове. Сердце моё стало учащённо биться: что же я увижу в родном селе и за его пределами? Вскоре слева я увидел сопку, на склоне которой когда-то был наш земельный надел. Меня один раз туда привозили, мы там копали сладкие корни солодки.

При въезде в село сразу разыскал на Зелёной улице (как тогда её называли) маленький домишко, в котором ютились три мои тёти: Анастасия, Ульяна и Феклуша. Первая была вдовой, а две другие остались старыми девами. Приняли меня они с радостью. Весь вечер я рассказывал о нашей семье и своей жизни. Жили они очень бедно, никто из них уже не работал по найму, хозяйства не было. Питались случайными заработками: нянчили чужих детей, летом собирали ягоды и грибы, продавали их и этим жили.

На другой день утром я пошёл по селу и в первую очередь к своему родному дому, по памяти сразу его отыскал на главной улице Ленина. Берёза, которая стояла тогда у бабушкиного окна, исчезла, ворота и калитка в дом покосились. Решил зайти в дом. Хозяйка встретила меня недоверчиво, но впустила в квартиру. Вся внутренняя обстановка изменилась: не было длинной лавки, где спали старшие братья, как и полатей, куда нас, младших детей, родители забрасывали на ночь. Стоял небольшой стол, а нашего длинного уже не было, как не было и божницы, на которой стояли старообрядческие иконы.

Во дворе большие перемены: огород и конюшни для животных река Ус снесла, завозни и других хозяйственных построек уже не было.

Проходя по улицам, увидел, что по-прежнему стоит дом купца Вавилина, но уже покосившийся. Дутовскую мельницу сровняли с землёй. Речка Макаровка, протекавшая через село и в которой мы ловили пескарей, превратилась в небольшой ручеёк. Нет деревянной церкви. Снесло половодьем и мост через реку Ус, который связывал Верхнеусинское село с Нижнеусинским. На месте, где был погранотряд, построена средняя школа. В большом доме дедушки Павла Моисеевича разместилась контора местного колхоза.

Зашёл в два магазина, но полки там оказались полупустыми. Вина, чтобы угостить тётушек, в них не оказалось. Местные жители сказали, что его можно купить в посёлке мараловодов, это в 7–8 километрах от Усинска, сходил и туда. Купил продукты тётям. За весь день я обошёл всё своё родное село и не увидел ни одного нового дома, а в оставшихся от ссыльных деревенских домах жили новые хозяева. Дома эти не обновлялись и не ремонтировались.

Вечером устроили праздник, было воскресенье. Было уже темно, я вышел на улицу, вся жизнь на селе замерла, улицы не освещались в это время. Я не услышал весёлых, громких песен молодых людей, ни гармошки, ни хороводов, которые устраивались даже во времена нашей ссылки в посёлках. От увиденного душа моя успокоилась, и теперь я уже не хотел постоянно жить на моей малой родине. На другой день рано утром я покинул её.

Но непонятные мне какие-то внутренние силы продолжают тянуть меня туда даже по сей день. И когда я стал руководителем геологической службы Центральной Сибири (Красноярский край, Хакасия и Тува), то при служебных поездках в Тувинскую автономную республику по Усинскому тракту я обязательно заезжал в Верхнеусинск, и как-то всё это происходило под вечер. Я приходил к своему родному дому, долго стоял и, поклонившись ему, уезжал, не останавливаясь здесь на ночлег. Уезжали на 6–7 километров от села на поляну, ставили палатку, готовили ужин, и потом я уходил на берег Уса, долго слушал шум его воды, смотрел на яркие звёзды и после долго не мог заснуть. Водитель служебной машины Николай Григорьевич Буянов чувствовал, что я о чём-то печалюсь, страдаю, но по своей скромности ни разу не спросил меня об этом, а я так ему и не раскрылся.

Сегодня я не могу себя понять и простить: почему, бывая в Верхнеусинске, я ни разу не зашёл в сельскую управу, не представился и не предложил помощь в проведении геологических изысканий материально-техническими ресурсами нашего объединения «Красноярскгеология», что я всегда делал в других районах Красноярского края.

В 1987 году я сопровождал министра геологии СССР Е.А. Козловского в поездке по Усинскому тракту от Кызыла до Абакана. Подъезжая к Усинскому маральнику, мы увидели несколько магистральных канав геолого-поискового характера, проведённых тувинскими геологами. Я министру сказал, что запретил здесь проводить горные работы, а через десяток километров пути был отворот просёлочной дороги на Верхне-усинск, и здесь я ему поведал, что в 20 километрах отсюда я родился. Он промолчал и ничего не сказал. И через какое-то время в Москве на совещании руководителей производственных геологических организаций, как бы между прочим, министр сказал: «Вот Неволин не любит геологию, он даже на своей родине запретил проводить геологоразведочные работы». Я не придал особого значения его высказываниям.

Геологическое строение Западного Саяна, в том числе Усинской котловины, я глубоко изучал по геологической литературе. Хорошо знаю все открытые здесь рудопроявления и месторождения асбеста, меди, золота. Но затаскивать в эту сибирскую природную жемчужину горно-металлургическую и химическую промышленность считаю преступным делом. Этот центр Азии должен быть заповедным местом, а его природный ландшафт и животный мир должны строго охраняться. Эта территория должна быть местом туризма, спорта и отдыха, здесь необходимо расположить центр научных исследований всех природных явлений, происходящих в Центральной Азии.