Книга Принцесса с дурной репутацией - Надежда Первухина

Мы с Оливией сидели на старой войлочной кошме, жевали ту самую картошку, посыпанную солью и душистыми травами, помалкивали и смотрели в стремительно чернеющее небо. Там начинался хоровод звезд, ярких и не очень, алых и синих, голубых и бледно-изумрудных. Там, среди бархатной тьмы, были тоже вселенные, были миры, где жили свои Оливии и Люции и, может быть, даже инсектоиды… Я подумала вдруг, что это на самом деле очень страшно — лететь среди черной бесконечности неизвестно откуда, неизвестно куда… Я поняла, что никогда, ни за какие коврижки не покину свою Планету. Я вырасту, поступлю в школу мичманов, сделаю карьеру на корабле и, когда стану капитаном, возьму с собой Оливию в кругосветное путешествие. По вечерам, когда океан тих, а команда в кубрике слаженно поет «Прощай, любимый город», мы с Оливией будем сидеть на шканцах, потягивать бахрейнский портвейн и говорить о том, какими глупыми девчонками мы были. А Себастьяно… Стоп! При чем здесь Себастьяно? Ему совершенно не место в моих грезах!

По тихому храпу у плеча я поняла, что моя герцогиня задремала. Аккуратно взяв у нее тарелку с недоеденной картошкой, я подхватила Оливию на руки. Это только казалось, что она тяжелая, неловкая, неудобная. У меня на руках она была уютной, как котенок. Я понесла ее к замку, кто-то шел за мной — видимо, нес герцогинины костыли.

В покоях Оливии я осторожно положила мою хозяйку на кровать, разула, накрыла легким одеялом. Да, еще протерла влажной батистовой салфеткой ее руки и лицо. Оливия бормотнула что-то сонно и опять захрапела.

Мне не спалось. Я зашла в свою комнату, переоделась в ночную сорочку, привела себя в порядок. В открытое окно доносились негромкие разговоры тружеников замка Монтессори — они тоже понемногу расползались на отдых.

— Мессер Софус, — негромко позвала я.

Нет ответа. Да и зачем мне звать мессера? Я сегодня все глаза обмозолила об тех, кто мне попадался на пути. Все нормальные люди, даже Себастьяно! Себастьяно… А ведь раньше он был не таким! В последние дни он вполне приличный парень, а до этого — ну отрава отравой!

— Ах, — схватилась я за голову. — Неизвестная сущность вселилась в Себастьяно, поэтому он и ведет себя так вежливо — боится себя выдать! Значит, Себастьяно — вторженец! Что же мне делать? Как вывести его на чистую воду? И если он покажет истинное лицо, мне что, тазиком для мытья ног его бить?

Я заметалась по комнате, не зная, что делать. Ах, если б здесь сейчас оказался мессер Софус, уж он бы посоветовал мне, что делать!

В дверь тихо постучались.

Я схватила щипцы для завивки и прошептала:

— Кто там?

— Я.

Голос был не Оливии.

— Конкретнее, — я подумала, что к щипцам надо добавить металлическую грелку на длинной ручке, чтоб пришибить врага наверняка.

— Себастьяно Монтанья к вашим услугам, прекрасная госпожа!

Нет, он точно вторженец! Только о нем подумала — нарисовался! Мысли читает, гад, даже на расстоянии. Явный признак пришельца из параллельной вселенной.

— На фиг ты приперся? — прошипела я. — Я сплю!

— Ага, свисти. Люци, впусти меня. У меня трезвость и бессонница. И мне грустно.

— Я тебе что, трубадур — развлекаться?!

— Трубадура. Ну, пусти.

Ладно. Это как раз шанс проверить его на признаки вторженца. А если он попытается лишить меня девичьей чести… да что это я, когда это ему надо было…

Я открыла дверь:

— Заходи!

Вошел. На первый взгляд Себастьяно как Себастьяно. Только подозрительно трезвый и робкий. И…

— У тебя изо рта мятой пахнет! — в ошеломлении ткнула я в гостя грелкой. — Ты что, сошел с ума и решил впервые в жизни почистить зубы?

— И что такого, все когда-нибудь случается впервые, — огрызнулся Себастьяно. — Чистить зубы легко и приятно. В кругах высшего света чистка зубов все больше входит в моду. Я, может быть, хочу начать новую жизнь.

Точно вторженец!

— С чего это вдруг тебя перестала устраивать старая?

Себастьяно вздохнул и покраснел.

— Ну! — я погремела грелкой. — Колись давай!

— А ты никому не расскажешь?

— Смотря что.

— Ну, пожалуйста. Поклянись, что не скажешь. Самой страшной клятвой!

— Чтоб мне век выливать помои в трактире «Рог и Единорог»!

— Верю. Ты настоящий друг, Люци.

— Ну, валяй свою страшную тайну.

— Я… Я полюбил.

— Опа. — От скуки у меня сразу свело челюсти. Я убрала на место грелку и щипцы. — В который раз?

— Так серьезно я полюбил впервые! Это по-настоящему! Раньше были просто увлечения, а теперь я понимаю: она — моя судьба, девушка моей мечты, мать моих будущих детей. Я хочу жениться на ней, Люци!

— Кто она? Как зовут?

— Я не могу тебе этого сказать, — еще сильнее покраснел Себастьяно. — Но знай: прекрасней ее нет на свете.

— Она хотя бы не из замка?

— Из замка. И в то же время как бы не из замка.

— Ты вообще где ее встретил?

— На скотном дворе. Она давала корм свиньям.

— То есть она здешняя свинарка?

— То-то и оно, что нет. Я позже наводил справки, описывал ее — никто такую девушку здесь ни разу не встречал. И потом. Она сыпала свиньям корм из большой корзины, блестевшей, как золото. Она была одета в легкие розовые шелка, которые развевались вокруг ее точеной фигурки. У нее были волосы золотые и искрящиеся на солнце, как свежевыпавший снег, а глаза голубые, словно сапфиры. На ее прелестных ножках сверкали стеклянные туфельки, она игриво подталкивала ими свиней…

— Стеклянные туфельки? Тогда все понятно… Портвейн, жара, тяжелый труд. Это ты сандрильонку словил.

— Кого?!

— Чернь называет ее Золушкой. Это такое видение, понимаешь? Когда слишком много выпьешь, или траванешься грибами, или накуришься какой-нибудь гадости… Себастьяно, отныне тебе нельзя пить ничего, кроме яблочного компота. Раз уже начались похмельные видения…

— Да, но сейчас я трезв!

— И что?

— Вот это!

И Себастьяно бережно вынул из кармана своего камзола стеклянную туфельку размером с мою ладонь.

— Если она — похмельное видение, откуда тогда на скотном дворе я обнаружил эту туфельку?

— А вот это требует уже серьезного разговора, — сказала я, понимая, что вторженец все-таки вторгся. — Идем в библиотеку.

— Зачем?

— Там есть приборы, позволяющие исследовать разные предметы под сильным увеличением. Типа такие увеличительные линзы. Я хочу изучить эту туфельку.

— Идем.

Никто не встретился нам по пути. В библиотеке Себастьяно зажег свечи в двух канделябрах, мы немного побродили туда-сюда по огромному помещению, отыскивая нужный стол, и нам повезло.