Книга Солдат до последнего дня. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947 - Альбрехт Кессельринг

Как только я понял, что нам придется провести зиму где-то в России, я сразу же затребовал зимнее снаряжение, которое благодаря расторопности моего начальника транспортной службы было доставлено почти без задержек. Мы также воспользовались помощью финнов в создании специальных нагревательных устройств, чтобы обеспечить готовность наших частей и подразделений к взлету даже в самые жестокие морозы. Уезжая, я знал, что мои люди обеспечены всем, что необходимо в зимнее время.

Можно ли сказать, что наши ВВС были недостаточно сильны для того, чтобы преодолеть усталость, особенно заметную в армейских частях, и помочь ускорить дальнейшее наступление на Москву? Достижения 2-го воздушного флота в период с 22 июня по 30 ноября говорят сами за себя: им было уничтожено 6670 самолетов противника, 1900 танков, 1950 орудий, 26 000 автомобилей и 2800 железнодорожных составов. Однако непрекращающиеся боевые действия с 1 сентября 1939-го до середины ноября 1941 года серьезно подорвали наши ресурсы, а погодные капризы русской осени – дожди, туман и холода – довершили остальное.

После сражения в районе Брянска и Вязьмы передвижения противника в зоне окружения лишь в отдельных случаях можно было заметить; концентрация отборных дивизий сибиряков не была зафиксирована или же не была расценена как таковая. Мы имели дело с небольшими изолированными очагами сопротивления; противник располагал большим количеством небольших долговременных огневых сооружений, разбросанных там и тут – нашим пилотам, летавшим на больших скоростях, было чрезвычайно сложно обнаружить и уничтожить их, особенно в плохую погоду.

Танки «Т-34», которых появлялось все больше, могли передвигаться даже по самому непроходимому бездорожью и создавали огромные трудности для летчиков наших штурмовиков, которым приходилось, не считаясь с риском, летать над лесами и деревнями в их поисках. Армейские части то и дело требовали поддержки с воздуха для защиты от атак русских штурмовиков, действовавших на очень малой высоте. Приходилось реагировать на эти требования, совершая боевые вылеты, однако это не давало большого эффекта. Гораздо более действенным был бы зенитный огонь. Несмотря на все трудности, мы продолжали атаковать танки противника с воздуха, но не могли нанести им серьезный ущерб.

Чтобы использовать все имевшиеся в нашем распоряжении возможности, мы перебросили свои самолеты на аэродромы, расположенные на линии Орел – Юхнов – Ржев, которая проходила совсем близко от линии фронта. Однако, даже несмотря на это, наши успехи были не слишком впечатляющими. Даже могучие ВВС не смогли бы помочь страдающим от мороза и измученным немецким войскам одержать решительную победу над почти невидимым противником; тем более этого нельзя было ожидать от военно-воздушных сил, ослабленных и измотанных до предела.

* * *

Война на два фронта, которая сама по себе является ошибкой и, разумеется, обычно считается нежелательной, по мнению многих людей, вовсе не обязательно должна была привести к фатальному для нас исходу. Поэтому мы должны спросить самих себя: могла ли Русская кампания, осуществлявшаяся ограниченными силами, привести к взятию Москвы и уничтожению военной мощи противника, то есть войск, военных центров и военно-промышленных предприятий в европейской части России, к концу 1941 года? Рассуждая на эту тему, начинать следует со стратегического плана, принятого Гитлером. Я очень хорошо знаю ситуацию, складывавшуюся на центральном участке фронта, и уверен в том, что нашими худшими врагами, особенно в 1941 году, были время от времени имевшие место периоды непогоды, грязь на дорогах и ужасное состояние самих дорог. Если бы не они, взятие Москвы не представляло бы проблемы. Тем не менее, даже несмотря на периодические проявления суровости местного климата и их последствия, представляющие собой неизбежное для русского театра военных действий явление, цель все же могла быть достигнута, если бы Гитлер не проявил медлительности при обдумывании своих действий и не тратил драгоценные недели на второстепенные операции. Если бы в начале сентября после сражения за Смоленск, завершившегося окружением противника, наши наступавшие войска после не слишком долгой передышки двинулись дальше на Москву, то, на мой взгляд, мы взяли бы русскую столицу до наступления зимы и до прибытия на фронт сибирских дивизий. Тогда, скорее всего, нам удалось бы создать плацдарм восточнее Москвы, который сыграл бы роль своеобразного зонтика, создав препятствия для попыток русских зайти с флангов и мешая снабжению их войск. Взятие Москвы было бы решающим в том смысле, что европейская часть России оказалась бы отрезанной от ее азиатского потенциала, и захват в 1942 году важнейших экономических центров – Ленинграда, Донецкого бассейна и нефтяных месторождений Майкопа – стал бы вполне разрешимой задачей.

Конечно, даже если бы мы провели такую операцию, нам все равно пришлось бы как-то решать проблему группы армий Буденного в районе Киева. Бои там, разумеется, приобрели бы весьма жестокий и упорный характер, но вряд ли они стали бы решающими в масштабах всей кампании. С другой стороны, взятие Москвы дезорганизовало бы действия русского Верховного главнокомандования, создало бы помехи деятельности правительственного аппарата и нарушило бы связь с восточными регионами России. Руководствуясь стратегическими целями, было бы правильнее продолжить наступление на Москву в конце августа или в сентябре, сделав небольшую паузу для отдыха и перегруппировки. Тогда у нас было бы достаточно времени и для проведения наступательной операции тактического характера против войск Буденного.

Второй вопрос состоит в том, была ли идея Гитлера, который решил, что группе армий «Центр» следует перейти к обороне на Днепре, чтобы получившие подкрепление группы армий «Север» и «Юг» могли захватить вышеупомянутые важные экономические центры противника, более правильной, чем план захвата Москвы?

Когда мы дошли до Днепра, стали очевидными две вещи. Во-первых, нам не удалось полностью окружить и уничтожить русские войска к западу от Днепра; и, во-вторых, в зоне между Москвой и Днепром у противника все еще имелись (или же находились в стадии формирования) свежие части и соединения, причем он располагал возможностью вливать в них подкрепления и снабжать их всем необходимым. По моим подсчетам, группе армий «Центр» противостояла группировка численностью от полутора до двух миллионов военнослужащих. Наверняка столько же было и в войсках Буденного, противостоявших группе армий под командованием фон Рундштедта. В то же время численность частей и соединений противника, действовавших против группы армий «Север», по-видимому, была несколько меньшей.

Массированной переброске войск русских, действовавших на центральном участке фронта, в район нашего главного удара невозможно было помешать даже в течение короткого периода времени. Немецкие войска могли твердо рассчитывать на быстрый успех на флангах только при условии передачи всех частей и соединений группы армий «Центр» (за исключением тех, которые составляли ее костяк), а также всех фронтовых частей люфтваффе с запада и севера, равно как и резервов, группам армий «Юг» и «Север», а также при том условии, что фланговые операции были бы начаты самое позднее в конце июля или в начале августа 1941 года. Нет никаких оснований предполагать, что эти операции нельзя было бы завершить до зимы, тем более что в южных районах, в отличие от северных, вероятностью раннего наступления зимы можно было пренебречь. Однако сегодня, как и в 1941 году, я сомневаюсь в том, что захват Ленинграда, Донецкого угольного бассейна и нефтяных месторождений южных районов России был бы для нас столь же важен и ценен, как взятие Москвы – центра связи и военной промышленности, города, в котором находилось русское правительство. Следовательно, главной стратегической целью должна была быть Москва, даже если бы из-за этого пришлось сознательно ограничить продвижение вперед групп армий, действовавших на флангах.