Книга Плешивый мальчик. Проза P.S. - Евгений Попов

Собрав деньги, гражданин обнаружил всеобщее замешательство, ибо он не знал, кто передавал и сколько передавал, и среди народа уже многие запутались: слышались крики: «Кто передавал? Я пятнадцать не передавала. Я на два мне шесть копеек сдачи. Нет, не, не так – вы имя будете должны, а с их три копеечки им…»

– Ага, понятно. Растрата, – уныло сказал гражданин и на ходу вышел из троллейбуса.

Тотчас и шум стих, и троллейбус остановился.

И вышел из специально отведенного для него помещения рослый водитель, молча, не глядя на пассажиров, прошел к задней двери и там сказал угрявому подростку, робко державшемуся за никелированный поручень:

– Это ты помогал ему створки открывать, сука, – сказал он угрявому подростку, – так полезай за ним.

И он выпихнул подростка из машины, но, пока возвращался к себе, чтобы снова сесть за руль и ехать дальше, до конечной остановки, до железнодорожного вокзала, оба они – и растратчик и угрявый парень вошли на транспорт через не успевшую закрыться дверь и тихонько встали в уголочке.

– Безобразие! Это же форменное безобразие! Когда только кончится это космическое безобразие! Ведь все они коллективно виноваты вместе – и гражданин-растратчик, и грубиян-шофер, и подросток, и прочие, кто молчит, а в особенности касса-автомат, – про себя возмутился я.

Ладно. Пришел-таки троллейбус на вокзал, я вышел из троллейбуса и пошел в справочное бюро, чтоб узнать – ну когда же наконец придет поезд из Казани.

А там за стеклом, за столом около четвертого телефона немолодая измученная девушка и говорит в телефонную трубку нечто, что я через стекло никак услышать не могу.

Она, видите ли, по трубке. Говорит и говорит. С кем? Я ведь ее очень хочу спросить через стекло – когда же придет наконец поезд из Казани? Мне надо, когда придет поезд из Казани, а она говорит в трубку. О чем?

Я жду. Очередь ждет. Все кричат, я молчу. Я – гордый.

– Девушка, а здесь ли справочное окно? – зычно вопрошает некий коренной сибиряк в овечьей шубе, смело протиснувшийся вперед.

– Здесь, здесь, – дружно отвечает очередь.

– Я это знаю, – объясняет зычный сибиряк, – я это прекрасно знаю, но знает ли это вот она?!

И он указывает пальцем на ту, должностную, которая внимания этому не уделяет, которая по трубке телефонной знай себе спокойно говорит.

– А вот мы сейчас к начальнику вокзала, – зловеще сообщает кто-то, – пускай он нам и ответит, скажет: работает справка на железной дороге или не работает.

Нет, куда уж там. Она и мускулом лицевым не дрогнула, и все по трубке, по телефону, все по трубке, по трубке.

– Да к туёму начальнику и не проберёсся, – радостно ухмыляясь, объясняет бритоголовый молодчик, – он с двенадцати до двух принимает.

– Безобразие! Полное безобразие! Это – ужасно! Полная инертность должностного лица, равнодушные и несколько циничные замечания очереди. Я форменно изнемогаю, – опять про себя возмущаюсь я.

Я знаю, что сейчас же выйду из очереди, так и не дождавшись сообщений о поезде из Казани.

Я знаю, что прочитаю на стене такое объявление:

ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНЫЙ ДЛЯ ЛИЦА

НЕМЕЦКИЙ КРЕМ «ФЛОРЕНА»

ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНЫЙ ДЛЯ ОСВЕЖЕНИЯ ЛИЦА

НЕМЕЦКИЙ КРЕМ «ФЛОРЕНА»

ПОКУПАЙТЕ КРЕМ «ФЛОРЕНА»!!!

– Дай-ка я куплю себе такой замечательный крем, – скажу я себе, – ведь он пахнет свежестью и устранит зуд моей кожи.

Я подойду к полумедицинскому парфюмерному ларьку и скажу. Я скажу: «Ай-я-яй», потому что ларек будет открыт, а продавщицы в нем не будет. Будут – крем немецкий «Флорена», одеколон «Матадор», одеколон «Тройной», лезвия «Нева», лезвия «Балтика», лезвия «Цезарь», зубные щетки, пудры, лекарства, снадобья, помады, духи, игральные карты, платочки и опять крем немецкий «Флорена», а вот продавщицы, вот продавщицы-то в ларьке как раз и не будет.

– Безобразие! Халатные р-ракалии! Полнейшее безобразие! Свинство! Космическое свинство! Халатность, небрежность, пренебрежение и хамство, – крикну я про себя.

Я, кстати, долго еще буду везде по городу ходить и везде обнаружу беспорядок и безобразия. То меня обольют водой из открытого окна, а может быть, и чаем, то пьяный будет блевать на углу, будто пил что-то плохое, а не водку, то сломается светофор на перекрестке, то мальчишки, совсем еще в сущности дети, будут играть на лавочке в «очко», а когда я им сделаю замечание, пошлют меня к матери и скажут к какой. Потом я замечу еще, что день уже клонится к вечеру, а стало быть, мой рабочий день тоже закончен. Я пойду домой. Там я строго и вместе с тем ласково посмотрю на домашних, поем супу и сяду читать какую-нибудь увлекательную книжку, какой-нибудь роман, ну, например, «Сталь и шлак» писателя Попова.

Если же вы меня спросите, если вы крикните про себя: «А кто же ты сам есть такой?», то я с удовольствием вам о себе немножечко расскажу.

Мне тридцать два года. Сам я – служащий. Высшего образования не имею, но работаю давно, в лаборатории. Тридцати двух лет, но уже почти весь лысый. Беспартийный. Работу свою люблю, но не очень. Женщин не люблю, но иногда люблю. В данный момент временно исполняю обязанности начальника лаборатории. Мой начальник уехал в командировку в Бугульму. Возвращаться будет через Казань. Мне скучно. Очень люблю порядок. Весь день хожу по городу и наблюдаю со скуки порядок. Отчетливо понимаю, что и со мной самим не все благополучно – ну что это такое – в рабочее время хожу по городу и лезу не в свои дела. «Это же безобразие! Это же нехорошо! Скверно!» – иногда шепчу я про себя.

И тогда мне кажется, что я-то и есть самый главный негодяй и мерзавец.

Р.S. Будут – крем немецкий «Флорена», одеколон «Матадор», одеколон «Тройной», лезвия «Нева», лезвия «Балтика» – то есть весь убогий советский ассортимент. К вышеприведенным текстам выдуманного мной гения Фетисова это тоже относится. Хотя многие звезды бывшего андеграунда могут со мной не согласиться.

Племянник гамбургского дяди

Из дневника Н.Н. Фетисова

В прошлый раз я ознакомил читателей с тремя произведениями НОВОГО ГЕНИАЛЬНОГО МАСТЕРА ХУДОЖЕСТВЕННОГО СЛОВА, никому неизвестного, ныне – покойника Н.Н. Фетисова.

О том, насколько его творчество вызвало отклик широких кругов читательских масс, свидетельствует тот факт, что я получил за период, истекший со времени опубликования, такой ворох писем, что не могу его унести за раз в своем служебном портфеле.

Всех интересует всё.

Лыс ли, брит ли был Фетисов или с бородой. И кем был Фетисов, кроме как гениальным мастером? И сколько лет ему было, пока он не умер? И умер ли вообще Фетисов? И где достать еще его каких произведений?

На эти и еще на тысячу вопросов отвечая, я, Евгений Попов, собираюсь, планирую положить свою скромную жизнь.